Он почувствовал, что в словесном описании его заказчица выглядела более солидной дамой, нежели в действительности.
— Ты сказал, что она согласна на все ради этой «Медузы»?
— Да, она согласна на все.
— А ты? — глядя на него, спросила Оливия. — Почему ты так заинтересован в поисках зеркала?
— Мне обещали повышение по службе.
Он не хотел раскрывать всю историю. Не здесь. Не сейчас.
— И если я найду медальон, мне хорошо заплатят.
Она нахмурилась и покачала головой.
— Нет, ты что-то скрываешь.
У Дэвида уже в который раз возникло ощущение, что она видела его насквозь.
— Ты не тот, кто работает за деньги.
— Разве? Значит, я, по-твоему, говорю неправду?
— Ты похож на меня. Деньги для нас не важны. Нам интересны знания. Нас влечет к себе истина. Если бы мы стремились к деньгам, то выполняли бы другую работу. Были бы банкирами или букмекерами.
Оливия произнесла последние слова с подчеркнутым презрением. В принципе, он был согласен с ее точкой зрения.
— Мы погружаемся в свои исследования со страстью, — продолжила она. — Наша работа основана на любви и на какой-то личной устремленности, которая подталкивает нас вперед.
Казалось, что ее стрела попала ему прямо в сердце. Он с радостью рассказал бы ей о реальных ставках: о болезни сестры и странном обещании таинственной благодетельницы. Ему надоело нести этот груз тайн. Но Дэвид боялся, что, вопреки своей непредубежденности, она воспримет его слова как бред сумасшедшего.
— Если мы будем сотрудничать, то с этой минуты ты должен говорить мне правду, — сказала она.
Такси, почти не сбавляя скорости, свернуло на узкую улицу. Инерция прижала Дэвида к Оливии.
— Ты согласен?
— Да.
— Сейчас направо, — сказала водителю Оливия. — Следующее здание после кафе.
Они вышли из такси и направились к крыльцу. Поднимаясь на третий этаж по шатким ступеням с потертым ковром, Дэвид подумал, что его жилище выглядит гораздо симпатичнее. Оливия остановилась у двери, украшенной открыткой с изображением Лаокоона и его сыновей. Она вставила ключ в замок и с удивлением обнаружила, что тот уже открыт. Она с опаской переступила порог. Даже при задернутых шторах Дэвид заметил на полу разбросанные вещи. В квартире царил хаос. Когда Оливия включила свет и увидела опрокинутый деревянный насест, она испуганно прошептала:
— О боже!
В ее жилище побывали грабители. Осталось убедиться, что они ушли.
— Жди здесь! — сказал Дэвид.
Он осторожно прошел через гостиную и, приблизившись к полуоткрытой двери, уловил какой-то шум внутри комнаты. Внезапно что-то серое пролетело мимо его лица, дико взмахивая крыльями. Он едва успел отступить назад. Большая сова опустилась на стол, заваленный книгами.
— Глаук! — вскричала Оливия.
Дэвид снова услышал странный шум, доносившийся из спальной. Звук походил на приглушенный стон. Толкнув дверь одним пальцем, он увидел мужчину с кляпом во рту. Тот наполовину сполз с постели. Его руки были опутаны телефонным шнуром и привязаны к спинке кровати. На лице и шее виднелась засохшая кровь. Дэвид бросился к нему на помощь. На пороге появилась Оливия.
Взглянув на мужчину, она в ужасе прошептала:
— Джорджо? Ты?
* * *
К тому времени, когда машина «скорой помощи» приехала и уехала, а полиция закончила опрашивать Оливию, было уже поздно думать о рейсе, на который рассчитывал Дэвид. По мнению карабинеров, в квартиру вломился вор. Чуть позже его вспугнул Джорджо, который вернулся, чтобы забрать свои вещи. Оливия сказала, что пропало лишь несколько дешевых украшений.
— Главное, что он не взял мои книги, — говорила она полицейским. — А других ценных вещей в моей квартире не было.
Большую часть времени Дэвид провел снаружи. Он сидел на крыльце и размышлял над странным стечением обстоятельств. Инцидент с квартирой Оливии мог оказаться не просто случайным ограблением. После того как он начал работать на миссис Ван Оуэн, его преследовали странные события. Взять хотя бы тот случай, когда его едва не задавили у зимнего катка. Что, если это ограбление было как-то связано с прошлыми неприятностями? Или его страхи объяснялись нервным напряжением? Дэвид снова посмотрел на часы, прикидывая, как быстро они с Оливией могут добраться до Парижа.
Когда последняя полицейская машина уехала, его прекрасная помощница села рядом с ним и сказала:
— Мы с Джорджо расстались несколько месяцев назад. Последнее время он проходил стажировку в Греции.
— Ты в порядке? — спросил Дэвид, по-дружески обняв ее за плечи.
Она вздохнула и смущенно прикурила сигарету.
— Тебе придется остаться здесь, чтобы ухаживать за Джорджо?
— Ухаживать? За ним?!
Она возмущенно выдохнула струю дыма.
— Пусть этим занимается его новая подруга.
Дэвиду показалось, что с его сердца свалилась огромная тяжесть. Он со стыдом признался себе, что испытал смятение чувств, увидев Джорджо в квартире Оливии. И главным вопросом был следующий: любила ли она своего бывшего парня?
— Тогда, быть может, ты согласишься на поездку в Париж? Через полтора часа отходит скорый поезд. Мы успеем, если поторопимся.
Она ничего не ответила. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы заметить ее дрожь и тихие всхлипывания. Он обнял ее крепче, вдруг осознав тот шок, который она испытала. Оливию только что допрашивала полиция. Ее квартиру ограбили, а бывшего любовника увезли в больницу. Дэвид, такой красноречивый, когда речь шла о редком издании Данте, теперь не находил нужных слов. Забытая зажженная сигарета, дымившаяся в ее тонких пальцах, в конце концов упала на выщербленные ступени. И когда она приподняла голову, открыв ему темные и мокрые от слез глаза, он понял, что никаких слов сейчас не требовалось. Дэвид прижал Оливию к себе и нежно поцеловал в губы. Ответа не последовало. Ее уста были холодными как лед. В глазах застыл вопрос.
— Ты нужна мне, — сказал он.
— Потому что я говорю по-французски лучше тебя? — с печальной улыбкой спросила она.
Ее плечи по-прежнему дрожали.
— Je vous aide, parce que je t’adore, — сказал он на чистейшем французском языке. — Ты нужна мне, потому что я обожаю тебя.
Затем он вновь поцеловал ее. Губы Оливин стали мягкими и теплыми. Она уже не дрожала. Какое-то время они сидели на потрескавшихся ступенях, молча обнявшись. Дэвид спрятал лицо в ее черных волосах. Его пальцы ласкали плечи прекраснейшей из женщин. И это был самый счастливый — за очень долгое время — момент в его жизни, такой невыразимо сладкий, что он хотел продлить его на вечер и ночь.