Все с тем же отсутствующим взглядом, который Амель уже пару раз замечала, Сервье кивнул и очень серьезным тоном продолжал:
— И все-таки ты должна быть очень осмотрительна. Пустое место или нет, если то, что ты рассказываешь, правда, эти люди не святые.
Амель снова разнервничалась:
— Я отлично знаю! — Она вздрогнула.
Жан-Лу обнял молодую женщину за плечи:
— Прости меня. Я надеюсь, ты хотя бы не хранишь у себя копии этих фотографий? Если они у тебя, надо от них избавиться.
— Нет, у меня их нет. Ружар штук десять отнес в еженедельник. Чтобы показать Клейну, своему боссу. А вот у Яна, я думаю, все есть. — Журналистка недовольно вздохнула. — Черт, я всегда злилась по поводу всеобщей паранойи и вот уже сама в нее впадаю.
— Ты в плохой форме и очень устала. Завтра все перестанет быть таким мрачным.
— Ты правда так думаешь? — И совсем тихо Амель добавила: — Спасибо, что ты есть.
— Прости, что?
— Я говорю, что оценила твое присутствие. За последнее время ты единственное хоть сколько-то положительное явление в моей жизни.
— «Хоть сколько-то положительное»? — Он притворно хохотнул. — С чего бы это? Ты посвятила меня в эту историю, но кто я такой, чтобы говорить тебе что бы то ни было? Не давай втянуть себя слишком глубоко в безумства этого Ружара, вот и все.
— Неужели ты бы бросил, если бы осознавал, что происходит что-то очень непонятное, точнее, совершенно омерзительное? Если бы ты мог положить этому конец, предав гласности?
Сервье не ответил.
— Через два дня мне надо съездить в Лион.
— Девятого? Зачем?
— Повидаться с родственниками мертвого молодого парня, второго из тех, на кого нас навели. Судя по всему, он примкнул к исламистам. Я еду, чтобы попытаться составить его психологический портрет, более полный, чем у нас есть. Я пообещала Ружару, что сделаю это. А когда я вернусь, посмотрим.
Амель хотела что-то спросить и повернулась к Жан-Лу, но он опередил ее вопрос:
— Я уезжаю в конце недели. За границу. — Глядя на девушку, он угадывал за темными стеклами очков зелень ее глаз. — Вернусь не раньше следующей среды или четверга.
— Не раньше чем через неделю.
— Да. Обещай мне беречь себя.
09.11.2001
Абли, в провинции Ивелен. Обычный серый автомобиль без номеров припаркован на углу улиц Мэрии и Акасьа. Прямо перед мостом, так что его невозможно увидеть со стороны жилого квартала, выстроенного на месте бывшей городской железнодорожной станции. А тем более из квартиры Нурредина Харбауи. С ним вместе временно проживал и его младший брат Халед, подрядившийся без оформления поработать на стройке. Оба они трудились по ночам и уже давно не возвращались домой спать.
— С этими парнями мы только время теряем. Я их нутром чую. — Сидящий за рулем Менье зевнул.
Понсо сидел на пассажирском месте, упершись лбом в стекло.
— Похоже, Нелатон думает иначе. По их мнению, парни помогают по снабжению.
— За три недели мы не видели и не слышали ничего особенного, так? Уже не в первый раз они так вляпываются.
На заднем сиденье лежал Зеруаль. Он приподнялся и просунул голову между креслами:
— Я думал, их вычислили по списку звонков парню из страсбургской группы?
— Так говорят наши коллеги.
— А как насчет зала для молитвы в Манте, того, куда ходит этот самый Мустафа Фодиль?
Понсо подавил зевок.
— Это ничего не дало. Или почти ничего. Нам уже известны бородачи, которые стоят за ним, и мы знаем, что они не слишком приветливы. Но они здесь не одни. В задержании Фодиля задействован Тригон, так ведь?
Его помощник кивнул, немного подождал и рыгнул.
— Вот и все, что эта история у меня вызывает.
— По крайней мере у добрых людей создается впечатление, что их деньги удачно расходуются. — Зеруаль снова улегся. — Разбудите меня, когда начнется.
— Что там в двадцатом?
— По последним сведениям, уши от старого зайца, о досточтимый шеф.
— Что мы там имеем?
— Видео со скрытых камер из мечети, из бара и у Момо Туати. У Сесийона все по-быстрому демонтировали и отрапортовали коллегам из тридцать шестого.
— А по Мессауди?
— Ты сам сказал не лезть туда. К тому же у нас людей маловато.
— Как они меня достали. Пора кончать. Все это ни к чему.
В наружном зеркале заднего вида Понсо заметил какое-то движение. Он взглянул на часы: без десяти шесть.
— Гляди-ка, похоже, им надоело ждать.
Когда он произносил эти слова, с двух сторон обогнув их машину, пробежала большая группа полицейских в штатском, с капюшонами на головах, в бронежилетах и с автоматами. Далеко позади, в конце улицы, занимали позиции, чтобы блокировать проход, фургоны групп содействия полиции.
Менье усилил звук радиоприемника.
— Вот и цирковая труппа.
Понсо открыл дверцу машины со своей стороны:
— Быстро забираем и сваливаем, остальное нас не касается.
Во время их первого телефонного разговора мать Лорана Сесийона плакала. Зная, что скоро встретится с ней, Амель немного нервничала. Она с трудом переносила зрелище человеческого горя. В почти пустой вагон вошел новый пассажир. Скоростной поезд, вагон первого класса. Ружар неплохо к ней относится. Хотя и поручает тяжелую работу, которой не имеет ни малейшего желания заниматься сам.
Прежде чем отважиться снова поговорить с плачущей матерью покойного Сесийона, Амель выработала линию поведения и повстречалась с отвечающей за работу с населением чиновницей из мэрии Во-ан-Велена. Журналистка рассчитывала из беседы с ней почерпнуть какую-нибудь информацию, в частности уточнить сведения о семье Сесийон и предотвратить возможное отторжение.
Мысль, что Ружар поручил ей грязную работу, вновь пришла Амель в голову. В данном случае комфорт предстоящей поездки не имеет никакого значения. Журналист оставил за собой право выбора. А ей бы тоже хотелось присутствовать на встрече с сирийцем. Ей бы полагалось там быть. След был там, возле этого человека.
Того, кого ей помешали увидеть.
Ружар был в менее затруднительном положении, поскольку… Смутные воспоминания о туалете в баре положили конец кризису ее гордыни и пробудили в ней чувство вины и отвращение к самой себе. Совокупление — другого слова не подобрать — было кратким. Он очень быстро кончил, и она тоже. Разумеется, назавтра Ружар хотел продолжить. Но Амель осталась дома с Сильвеном, а общение с Ружаром свела к строгому минимуму, продиктованному производственной необходимостью. Кое-какие электронные письма, несколько звонков, и ничего больше.