— Господи, ну и напугали же вы меня! — едва дыша, произнесла она.
— Извините. Я услышала музыку и решила посмотреть, кто это так рано встал.
— Мне нужно было разложить папки, поэтому я включила музыку. Одной тут очень страшно.
— Мне казалось, что обычно вы приходите позже. А где утренний дежурный?
— У него перерыв. Я пришла доделать запущенную работу, а потом я приду уже в свою смену.
— Вам, наверное, трудно… справляться со всем, что здесь происходит?
— Мои родители хотят, чтобы я уволилась, — озабоченно проговорила она. — Они каждый день со страхом провожают меня на работу. Согласились, чтобы я осталась при условии, что моя смена будет заканчиваться раньше. Дэнни перестроила график, и теперь я работаю до восьми вечера, а не до полуночи.
— Уверена, когда полиция поймает убийцу, вы снова почувствуете себя в безопасности.
— Наверное. Я хочу сказать, что всего два месяца назад была такая же ситуация. Когда умер тот мужчина. С тех пор здесь создалась ненормальная атмосфера.
— Вы думаете, что два этих события между собой связаны?
— Я этого не говорила. Просто все было так ужасно, когда он умер. Полиция торчала здесь несколько недель, задавала вопросы, а потом — журналисты, семья этого человека… Дэнни боялась, что у нас будут неприятности. И едва мы это пережили, как убили Анну, а это уж несравнимо хуже.
— Вы знали Анну?
— Нет. Зрительно — да, но мы не общались. За все время своей работы она мне и двух слов не сказала.
— Вы, случайно, не знаете, в последнее время она ни с кем не встречалась? Я хочу сказать, вы когда-нибудь видели ее с мужчиной?
Натали опустила глаза, словно ей было неловко обсуждать Анну.
— Я знаю, что одно время она встречалась с Эриком… но это было довольно давно. С тех пор я всегда видела ее одну. Она не была похожа на женщину, стремящуюся обзавестись семьей.
Перед уходом я попросила карту Новой Англии. У Натали был только офисный экземпляр, и она предложила мне взять его на время.
Мне было о чем подумать в то утро, но указатели на Уоллингфорд были довольно путаными, а движение весьма оживленным, так что я вынуждена была сосредоточиться на дороге. Я поехала по Массачусетскому шоссе, на этот раз на восток, и ехала так около тридцати миль, потом свернула на шоссе 1-91, проехала место, называвшееся Уилбур-Кросс-Парквей, и наконец выехала на дорогу US-5. Когда, по моим расчетам, до Уоллингфорда оставалось минут двадцать езды, я остановилась на площадке для отдыха, достала записи, сделанные мною во время звонка в школу, и снова набрала знакомый номер. Мне опять ответила та же бойкая дамочка, с которой я разговаривала накануне.
— Позовите Боба Кэсса, — попросила я, делая вид, будто я давно и коротко с ним знакома.
Я чуть не умерла, когда услышала ответ:
— Боба сегодня не будет.
— Вы шутите! — не сдержалась я. — Я должна была с ним поговорить.
— Он болен.
Что теперь? Я не могла сразу же попросить ее соединить меня с кем-нибудь из учителей из моего списка, иначе она что-нибудь заподозрит. Я повесила трубку и через пятнадцать минут въехала в Уоллингфорд.
Это оказался довольно большой город, видимо, промышленный, потому что в пригородах я заметила много разных предприятий, но с маленьким сонным старым центром. Я нашла место для парковки, купила булочку и кофе и снова позвонила в школу. Изменив по возможности голос, я на этот раз попросила учительницу математики.
— Она сейчас на уроке. Что ей передать?
— Когда ей лучше всего позвонить?
— Пожалуй, во время обеда. Вы застанете ее в учительской. Могу я вам чем-нибудь помочь?
— А, нет. Спасибо.
Через эту даму я ничего не добьюсь. Я позвонила по телефону 411 и попросила номер Боба Кэсса в Уоллинг-форде. Мне предложили Роберта Кэсса и Б. Кэсса, и я выбрала первого.
Мой выбор оказался верным, потому что ответивший мужчина говорил так, словно в нос ему засунули полотенце.
— Боб Кэсс?
— Слушаю, — ответил он полузадушенным голосом.
— Извините, что беспокою вас дома, во время болезни. Но это очень срочно. Меня зовут Бейли Веггинс. Не знаю, слышали вы или нет, но бывшую ученицу вашей школы, Анну Джанелли, убили, она работала у моей подруги в Уоррене, штат Массачусетс. Моя подруга очень хочет, чтобы убийцу поскорее нашли, но полицейское расследование продвигается черепашьим шагом. Я профессиональная журналистка и помогаю ей чем могу. Нам сказали, что в прошлом Анны могли быть какие-то проблемы, и мы пытаемся узнать об этом все, что можем… вдруг это как-то связано с ее смертью? Надеюсь, я могу с вами поговорить?
Последовала долгая пауза, и я молилась, чтобы он меня не отшил.
— Нет, я не слышал, — наконец проговорил он. — Это ужасно. Как ее убили? Когда?
— Ее задушили. Несколько дней назад. Значит, вы ее знали?
— Не очень хорошо. Но я ее помню.
— Могу ли я с вами встретиться? Я сегодня приехала в Уоллингфорд, чтобы что-нибудь узнать.
— У меня зверская простуда. Но я уделю вам пару минут, если вы подъедете ко мне.
— Чудесно, спасибо вам. Вы не знаете, было ли что-нибудь… я имею в виду, какое-то происшествие в ее прошлом?
— Да, — ответил он. — Было кое-что.
Что уж там случилось с Анной Джанелли-Коул, неизвестно, но событие, видно, было достаточно серьезным, раз человек, который знал ее не слишком хорошо, помнил об этом даже двадцать лет спустя.
Кэсс сказал, что его дом находится недалеко от центра города, но объяснял он из рук вон плохо. Я обнаружила, что удаляюсь от центра, и поняла, что где-то свернула не в ту сторону. Пришлось попросить помощи у мужчины, садившегося в свой автомобиль, и он велел мне развернуться и ехать туда, откуда я приехала. Когда я наконец нашла нужную улицу, то поняла, что Кэсс сказал «направо», имея в виду налево.
Его дом был выстроен, видимо, в шестидесятых годах двадцатого века и сегодня благодаря разросшимся деревьям выглядел довольно мило. Кэсс встретил меня в джинсах и клетчатой рубашке, но я подозревала, что по дому он расхаживал в халате и наспех переоделся лишь после моего звонка. Это был приятный мужчина, на вид лет пятидесяти пяти, с редеющими рыжеватыми волосами и глазами орехового цвета, которые лихорадочно блестели, наверное, из-за простуды. Рядом с ним крутилась собака, золотистый ретривер с седой от старости мордой.
— Еще раз спасибо, что согласились встретиться со мной, — сказала я, когда Кэсс открыл дверь-сетку, впуская меня. — Особенно при вашей болезни.
— Всего лишь простуда в начале осени, но очень лихая. Проходите, садитесь. У соседок хотя бы появится повод посплетничать. Одна из них сейчас наверняка звонит моей жене на работу.