Максу показалось, что сейчас он может хоть как-то отблагодарить эту девушку за ее поддержку на берегу ручья в Хестерфельде, и потому он осторожно накрыл ее ладонь своей так же, как в квартире Кюля.

— Все будет в порядке, — мягко сказал он.

Франциска улыбнулась и, не отнимая руки, заглянула ему в глаза. В ее взгляде не было вызова. Макс узрел в нем призыв — призыв довериться ей, познать ее.

Он тонул в глубине ее зеленых глаз.

Франциска покраснела.

— Я отойду на минутку. — Мягко убрав руку, она встала.

Дойдя до конца коридора, девушка оглянулась, и сердце Макса забилось чаще. Покачав головой, он допил пиво. Да что с ним сегодня такое? Он всегда был нерешителен с женщинами, но сегодня душу Макса наполняла отвага, в таких ситуациях для него непривычная. Он заказал еще два пива: уходить не хотелось, и этим он надеялся оттянуть момент расставания.

После того как Франциска вернулась из туалета, они просидели за столиком еще целый час. Бокалы опустели вновь. Макс чувствовал, что захмелел. Обычно он не употреблял спиртного.

— По-моему, сегодня мне лучше не возвращаться в Гамбург.

Франциска посмотрела на наручные часы.

— Уже почти десять. Да, пора по домам. Слушай, давай я отвезу тебя в одну гостиницу, где можно поселиться, не заказывая комнату заранее! Там ты сможешь нормально переночевать. Что скажешь, пьянчужка?

— Давай.

Франциска оплатила счет. По дороге к автомобилю она взяла Макса под руку, заметив, что его немного шатает.

— Ты действительно выпил всего два светлых? — рассмеялась она.

— Да… Но раньше я вообще не пил пива.

В четверть одиннадцатого они припарковались перед гостиницей. Франциска провела Макса внутрь, договорилась насчет комнаты и поднялась с ним на третий этаж. Открыв дверь, она остановилась в коридоре.

— Будешь спать как убитый.

Макс кивнул. Подняв руку, он коснулся ее щеки и легонько провел по тонкой шее кончиками пальцев.

— Спасибо… за все, — прошептал он.

Подавшись вперед, Франциска закрыла глаза и поцеловала его. Ее рука обвилась вокруг его талии, и девушке так хотелось зайти в эту комнату, остаться на ночь… но она сдержалась. Макс был нетрезв, да и она выпила не меньше, хотя и не так опьянела. Сегодня не тот вечер.

— Не сейчас, — шепнула Франциска.

Макс молча кивнул. Она знала, что согласится остаться с ним, если он попросит, и в глубине души даже хотела этого. Они стояли, обнявшись, но тут лифт в конце коридора тихонько зашуршал, и Франциска отстранилась.

— Я тебе завтра позвоню. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Она направилась к лифту, а Макс стоял и смотрел ей вслед.

Глава 41

Он вытащил новый скальпель. Руки тряслись. Мелкая дрожь пробегала по пальцам, зарождаясь в глубине тела, и он ничего не мог с этим поделать. Левой рукой, затянутой в перчатку, он достал из квадратного ящика мышь песчанку. Бедное животное пыталось вырваться, но он сжал крошечное тельце, впрочем не настолько сильно, чтобы убить. Положив мышь на столешницу животом вверх, он зажал голову между большим и указательным пальцем и приставил острие скальпеля к ее правому глазу. Он хотел начать операцию, но руки дрожали, и тонкое металлическое лезвие выписывало кренделя. Как он ни старался, ему не удавалось управиться с этим. В конце концов он сдался и просто нанес удар. Порез оказался слишком глубоким, и мышь умерла за считаные секунды. Он сжимал пальцы все сильнее, так что голова деформировалась, а изо рта и глазниц полилась кровь. Руки дрожали все сильнее.

— Проклятье! — прошипел он, отбрасывая трупик в сторону.

На дне емкости копошилось еще около пятидесяти песчанок. Увидев его руку, они бросились врассыпную, ожесточенно отбрыкиваясь. Тем не менее ему удалось ухватить одну из мышей и вытащить ее наружу. Он проделал с ней ту же процедуру, что и с первой, и вновь его рука дрогнула, когда он поднес нож к ее глазу. От ощущения собственного бессилия в нем горячей волной поднялась ярость. Он отпустил мышь, но та даже не успела отреагировать на это — он проткнул скальпелем ее тельце. Удар был настолько сильным, что острие пробило столешницу и застряло. Мышь засучила лапками, дернулась и замерла.

Но его ярость это не утолило. Гнев нарастал, и он ничего не мог с этим поделать. Такой злобы он уже давно не ощущал.

Он неловко вскочил, стул опрокинулся. Он стоял, сжимая и разжимая кулаки. Осмотрелся в полумраке комнаты, освещенной только зеленоватым светом большого террариума. Тут все было как всегда — свет, звуки, доносящиеся из колонок, мебель. Все как он хотел. Но что-то изменилось. Все пошло не так, и он не понимал почему. Он чувствовал себя беспомощным, почти физически ощущал, как теряет все, что строил долгие годы, приложив столько усилий.

Нет-нет-нет!

Этого не могло произойти! Ни у кого нет права просто так заявляться сюда и разрушать его жизнь! Развернувшись, он поднялся на ступеньку и открыл заслонку. Потом вернулся к столу, схватил стеклянную коробку с мышами и поднес ее к окошку, чтобы вывалить песчанок в террариум. Мыши отчаянно царапали лапками по стеклу, пытаясь удержаться. Он поднял емкость повыше, и первая мышь, провалившись сквозь тропическую листву, шлепнулась на землю. Он тряс коробку до тех пор, пока та не опустела. Однако две песчанки упали на пол комнаты, и он, поспешно спустившись вниз, принялся искать их. Он ненавидел моменты, когда его питомцы вырывались на свободу. Терпеть не мог, чтобы эти мелкие твари бегали по полу. Это его нервировало.

Вон! Одна мышь шмыгнула под кресло. Бросившись за ней, он преградил ей путь. Песчанка развернулась, но ей некуда было укрыться от его ботинок. Он топтал хрупкое тельце до тех пор, пока от него не осталось лишь кровавое месиво. Размалывая мышь подошвой, он вопил от ярости.

— Оставьте меня в покое! Оставьте же меня наконец в покое! Вам нельзя на меня смотреть! Никому нельзя на меня смотреть! Оставьте меня все в покое!

Вторая! Где вторая песчанка?

Он поспешно оглянулся. В комнате царил полумрак, но мыши негде было спрятаться. Он уже чувствовал ее присутствие, чувствовал, как она, дрожа, забилась в угол и смотрит на него из темноты. Он явственно ощущал липкие прикосновения ее взгляда, оставлявшие мерзостный след на коже, этот след чесался и жег, сводя его с ума.

Нужно было найти ее!

Он отодвинул тяжелое кресло, но песчанка укрылась не там.

За столом, может быть?

Нет, там тоже нет.

Где же она, где, где, где?!

Крохотная тень промелькнула у двери. Его голова дернулась, в очках с толстыми линзами сверкнули блики. Вон оно, темное неподвижное пятно!

Да! Охотник узрел свою добычу. Теперь ей нет спасения. И она об этом знает.