Каждый раз, оказавшись в редакции вечером, Джоанна чувствовала себя так, словно ей вкатили хорошую дозу адреналина. Это было ее любимое время. На самом деле это было любимое время всякого настоящего журналиста, потому что именно в это время последний срок был самым последним, напряжение доходило до предела и печатные станки стояли на взводе, готовые начать печатать новый выпуск газеты. Ночью центр редакции перемещался в новостной отдел. Проходя мимо стола, за которым сидел Энди Маккейн, редактор ночного выпуска, она слышала, как он разговаривает по телефону с кем-то из репортеров. Немного старомодный, растягивающий слова шотландец был убежден, что любой журналист, не поработавший у северных границ страны, не завершил свое ученичество и с такими всегда следовало обращаться с большой осторожностью. Разумеется, как и с большинством журналисток, независимо от их специализации. «Когда я захочу, старик, чтобы ты узнал, как у меня дела, я позвоню тебе», — слышала Джоанна, как он говорит с заметным шотландским акцентом, — так говорят в Глазго.
«Наверное, кто-то из новеньких позвонил», — подумала она. Только совсем неопытный новичок начнет свой контрольный звонок Маккейну, вежливо поинтересовавшись, как у того дела. Она мысленно хихикнула. Однажды с Маккейном произошел такой случай: в час ночи он позвонил бывшему новостному редактору по шоу-бизнесу, с единственной целью, чтобы сказать какую-то гадость про одного из ее подчиненных. Несколько минут женщина, очевидно, слушала его более-менее молча, наверное надеясь, что Маккейн сам отстанет от нее. В конце концов она решила, что пора вступиться за своего подчиненного, и сказала этому редактору ночного выпуска: «Да хватит тебе, Энди, последнее время у Рона статьи вполне приличные».
Маккейн не стал спорить с ней. Он ответил со своим смачным шотландским акцентом: «Ну еще бы, будешь брать его за жабры почаще, он и лучше сделает».
На следующий день женщина-редактор подошла к Маккейну, как раз когда ее подчиненный проходил мимо. «Энди, так ты говоришь, что надо брать Рона за жабры почаще. Это как — в качестве наказания или поощрения?» — громко спросила она. Время было выбрано безупречно. Вся редакция взорвалась хохотом, а Маккейн только слегка покраснел.
Та же самая женщина, рост которой был под два метра, однажды довольно эффектно поставила на место одного низкорослого репортера. Вернувшись после обильного ланча в пабе, он дыхнул на нее пивом и заявил, что она не в его вкусе. Тогда женщина поднялась в полный рост и ответила: «Имейте в виду — если ваш вкус не изменится и я вдруг об этом узнаю, я очень сильно рассержусь».
При этом воспоминании Джо усмехнулась. Пусть эти мерзавцы считают, что совсем достали тебя всякими своими приколами и высокомерным отношением. Не терять чувства юмора, не реагировать. Делать вид, будто тебе все нипочем, даже если тебя задевает такое отношение, особенно когда ты — одна из горстки женщин среди нескольких сотен мужчин.
Пол Поттер, талантливый молодой литератор, все еще работал у себя за письменным столом, где Джоанна и надеялась застать его. Пол специализировался на литературной обработке материалов о нераскрытых убийствах молодых женщин, и, конечно, дело Анжелы Филлипс было в русле его темы. Джоанна знала, что в каждом случае он старался вникнуть во все обстоятельства расследования, даже когда оно проводилось много лет назад. Он беседовал с семьями потерпевших и полицейскими, участвовавшими в расследовании, а иногда и с подозреваемыми. В Великобритании ни одно нераскрытое убийство нельзя закрыть. Исключение делается только в тех случаях, когда полиция почти наверняка знает, кто убийца, но либо не может собрать достаточно доказательств для суда, либо суд оправдывает подозреваемого. Тогда часто дело по-тихому сдается в архив.
Нераскрытых убийств было немало, поэтому Пол Поттер не сидел без работы. Джоанна считала его по-своему привлекательным — тихий, умный, вдумчивый и очень хороший слушатель. Иногда она спрашивала себя, что он делает на Флит-стрит. Он совсем не вписывался в атмосферу этого места. Пол отлично справлялся со своей работой, но трудно было не заметить, как сильно он отличается от окружающих. В те дин ни Джо, ни кому другому и в голову не приходило, какой он честолюбивый в душе.
Джоанна остановилась поговорить с Полом.
— Как дела? — поинтересовалась она.
С легким удивлением он оторвался от работы:
— Привет, Джо, не ожидал увидеть тебя сегодня.
— Я и сама не ожидала, но семейные обстоятельства сложились так, что лучше я спокойно поработаю часок-другой в редакции. У меня правда куча неразобранных материалов.
На «улице Позора» у нее не было никого, с кем она могла бы поделиться своими семейными неурядицами. Джоанна отлично знала, что, если хочешь выжить в газетной редакции, не приноси свои проблемы на работу. Никогда. Мужчины еще могли время от времени позволить себе расслабиться, но женщины — никогда.
Пол принял ее маленькое откровение без комментариев, как всегда. Он никогда не задавал вопросов.
— Спокойно поработать часок-другой в этом аду? Шутить изволишь? — И он улыбнулся ей такой знакомой, едва заметной улыбкой.
— Но, может, хоть десять минут?
— И не мечтай. — И он снова улыбнулся. — Я собираюсь плотно поработать часок. Материальчик, конечно, не особо жизнерадостный. А потом пойду в «Нож». Хочешь, пойдем вместе?
«Нож в спину» — так все неизменно называли паб «Белый олень» в редакции «Комет».
— Отличная идея, — согласилась Джоанна.
Работы еще целая куча, но в глубине души она, еще когда ехала в редакцию, надеялась посидеть в пабе с Полом. Лучшей компании сейчас нельзя было и пожелать. Иногда казалось, что он — единственный в ее жизни человек, с которым она чувствует себя совершенно свободно. Он не принимал участия в постоянном, часто злобном перемывании костей коллегам. И совершенно ничего не хотел от нее. Как ни с кем другим, она могла спокойно говорить с ним о работе и без страха выкладывала ему все свои печали. Даже если впоследствии чувствовала, что сказала лишнее, он никогда не предавал ее. Пол не только тонко чувствовал ее переживания, от него веяло надежностью. Эти качества Джоанна ценила в нем больше всего. Но ей и в голову никогда не приходило, что он может относиться к ней не только как к случайному собеседнику за кружкой пива.
Через пять дней Джоанна ехала по Найтсбридж, что на полпути от ее дома, когда ей позвонили из редакции и сообщили, что полиция арестовала подозреваемого в похищении и убийстве Анжелы Филлипс. Но обвинение еще не предъявили.
— Я немедленно возвращаюсь, — сказала она, тут же бросая машину в запрещенный разворот на светофоре.
Чтобы избежать столкновения, водителю черного такси, следовавшего за ней, пришлось резко затормозить и вильнуть в сторону. Он смачно обругал ее в открытое окно. Джоанна едва слышала его. Она мчалась обратно по Найтсбридж. Проскочив два светофора на красный свет, ее «MG» с ревом выскочил на Гайд-парк-Корнер, даже не пытаясь дождаться просвета в движении. Другие автомобили только успевали уворачиваться. К счастью, в отличие от Америки, где машины часто врезаются друг в друга, потому что водители не привыкли, что кто-то может безбожно нарушать правила, в Лондоне почти всегда успевают увернуться, даже если за тобой гонятся полицейские — призрачно сверкают мигалки и на все голоса визжат сирены.