Благодаря встрече с Вивьен и Хассе Ивонн получила о предместье дополнительную информацию. И ей бы радоваться этому обстоятельству, но вдруг это стало ей совершенно безразлично.
Ивонн почувствовала, что предместье понемногу ей наскучивает. И как такое могло случиться? Пригород продолжал оставаться таким, каким был в разные моменты ее жизни. Он воодушевлял ее, когда она чувствовала усталость и внутреннее опустошение. Успокаивал, когда она была раздражена или подавлена. Когда садилась в машину после очередной прогулки и уезжала прочь, она всегда ощущала прилив сил. Именно так – прилив сил, прохладный душ для ее души.
Но теперь все стало по-другому. Ивонн обнаружила, что из раза в раз все с незначительными отклонениями повторяется. Ей приелся даже тот мужчина с Ливневой улицы, его нагота и пунктуальность больше не впечатляли ее.
Возможно, все это было поиском, но поиск уже завершился и пришло время сконцентрироваться на чем-то одном, переходя от общего к частному? Регулярные, один-два раза в неделю, посещения улицы Орхидей, заметно расширили ее перспективы. Ей ничего не стоило не пойти утром в свое агентство. К тому же она не имела ничего против уборки. А если эти походы перестанут приносить ей удовлетворение, она может прекратить их. Ведь для этого достаточно бросить ключ в почтовый ящик и уйти прочь.
Ох уж это предместье! Маленькие проблески сладострастия, возникавшие при этой мысли, сразу же фиксировались ее крайне чувствительной системой тревожной сигнализации.
«Неужели этот пригород и есть мой способ избегать скуки?» – думала Ивонн. Точно так же, как Вивьен благодаря алкоголю избегает своей, а Йорген с помощью измен и физических тренировок – своей? Но что это, небольшая отсрочка, свободное пространство, защищающее от длинных когтей пресыщения?..
Но ведь скука коварна, как вирус. В один прекрасный день можно почувствовать ее даже в этом свободном пространстве и больше не получить наслаждения. Потребуется увеличить дозу или принять более сильный препарат. А за этим последуют крайности, извращения.
Ивонн помнила, как чувствовала себя, когда, стоя на кухне господина Экберга, мыла посуду. Она прекрасно помнила свою приправленную эйфорией уверенность в том, что это самое лучшее место на всем белом свете. Точно такое же чувство охватило ее тогда, когда она впервые очутилась в предместье, где только что зазеленели груши, а ежик обнюхивал ее ноги. С тех пор она охотилась за этими ощущениями, но так никогда больше и не испытала их в полной мере. Вплоть до прошлого понедельника.
Ну и что? Когда же произошло это пресловутое привыкание и увеличение дозы? Она выполняла вполне благопристойную работу, отмывая посуду и вычищая пылесосом комнаты, с открытыми и абсолютно чистыми намерениями, которые в сравнении с наркотиками и сексуальным рабством казались совершенно безобидным.
И тогда она приняла решение: пора положить конец этим прогулкам по улице Флоксов и переулку Гортензий, пора прекратить заглядывать в окна домов, разгадывая секреты их обитателей. Она вполне уже была к этому готова. Остается только заострить свое орудие и направить его в одно-единственное место этого пригорода, пробиваясь сквозь кирпич и штукатурку его стен.
Сады в это время были очень чувственными. Они выглядели уже несколько потрепанно, но вместе с тем роскошно. Все, что отцвело, высохло и опало, вкупе с яркими красками приняло некие разбухшие формы. В саду Счастливого семейства облетели лепестки ярких роз, а зыбкие, как пена для ванны, шапки гортензий грозил, того и гляди, развеять ветер.
Но интересовало ли все это ее, Нору Брик? Привычной дорогой она шла на работу по этому кварталу с увядающими садами. Уверенно шагала вперед в удобных туфлях, называемых мокасинами, в свободных холщовых брюках, теплом свитере и чудесном пальто. Ее ненакрашенные глаза слезились на ветру, поэтому она придерживала воротник пальто левой рукой без обручального кольца. Как она оказалась здесь? Нет, нет, почти новая белая «мазда», припаркованная на Боярышниковой улице, принадлежала не ей. Разве она, обычная домработница, может позволить себе нечто подобное? Она приехала на автобусе; ей пришлось долго добираться, сделав три пересадки, пока она не преодолела длинный путь от своей маленькой однокомнатной квартирки до одного из удаленных городских пригородов.
Ивонн доверили ключ, но она нерешительно позвонила в дверь, терпеливо дожидаясь момента, когда смогла бы, наконец, перешагнуть порог дома. Ее работодатель очень часто работал дома, и ей не хотелось застать его врасплох.
Но сейчас хозяин отсутствовал, и Ивонн оказалась совсем одна.
На этот раз на кухне не было никакой грязной посуды. Все аккуратно прибрано. Ивонн не нашла также никакой записки, только конверт с напечатанным на нем ее именем. Внутри находился ее гонорар: не так много, как в прошлый раз, но все равно довольно щедро. Ивонн сунула конверт в карман пальто, с тем чтобы снова не забыть про него. Она и не думала о том, чтобы оставить его здесь, как чуть не случилось в прошлый раз. Ивонн работала в этом доме и конечно же предполагала получать за это свое заслуженное вознаграждение. Фартук висел на крючке на кухонной двери. Ивонн надела его, достала из шкафа пылесос и принялась разыскивать насадку со щеткой. Она не собиралась ходить по квартире, вытирая пыль тряпкой, когда имелся такой эффективный прибор для уборки. На одной из самых дальних полок она обнаружила и щетку, а кроме того, еще и насадку для чистки тканей. Ивонн сунула их обе в карман фартука. Теперь ей оставалось только проверить состояние пылесборника. Как она и предполагала, тот был уже почти полон, однако, не найдя нового на смену, она была вынуждена снова сунуть насадки обратно в шкаф до следующего раза. Наконец Ивонн принялась за дело.
Она наслаждалась своей игрой. Уборка доставляла ей гораздо больше удовольствия, когда она осталась в доме одна. Наводя порядок, она развлекала себя тем, что пыталась воссоздать для себя картину жизни Бернхарда Экберга. Окинув беглым взглядом лежавшие на столе бумаги, она сделала вывод, что мужчина работал на один из крупных банков. (Какое счастье, что это был не ее собственный банк! Было бы очень некстати в один прекрасный день столкнуться с ним там нос к носу.)
Совсем не просто оказалось проникнуть в тайны личной жизни хозяина дома. Ивонн раздражало то, что она почти ничего о нем не знает, хотя ей и удалось попасть в дом и преспокойно его осмотреть. Она до тонкостей узнала значение всех мельчайших внешних символов предместья и уже заблаговременно могла считывать по ним информацию о разводах, любовных интригах, смертях или беременностях его жителей. Однако сейчас она была просто не в состоянии постичь, жил ли в этом доме одинокий мужчина или все-таки супружеская чета.
Ивонн не позволяла себе выдвигать ящики стола и рыскать среди документов – это не входило в ее обязанности домработницы. Но именно благодаря уборке она имела доступ во многие укромные уголки дома и внимательно изучала их содержимое. При этом почти всюду господствовал одинаково педантичный, как и в подвале, порядок.