Пассивность Ангелы возбуждала его, делала похотливым, грубым. Он почти насиловал ее, немилосердно мял ей ягодицы и шлепал так, что сотрясался весь ее жир. Он почти до крови кусал ее жировые складки, сжимал и оттягивал ей груди. Она не жаловалась. Просто лежала и широко открытыми глазами смотрела в потолок.

Рейне стало страшно, когда он в первый раз перехватил этот взгляд. Он испугался того, что она умерла от его грубого насилия. Он стал бить ее по щекам, чтобы привести в сознание — сначала слабо, потом сильнее. Кожа щек покраснела, но Ангела продолжала смотреть в пустоту, и ни один звук не сорвался с ее губ.

Она откликнулась только после того, как он в отчаянии закричал:

— Ангела, ты жива?

— Да, да, да. — Голос ее был раздраженным и усталым, как у матери, отвечающей надоедливому ребенку.

Со временем он понял, что Ангела как бы выключала себя и становилась безжизненной, как тряпичная кукла.

Здесь все обстояло точно так же, как с поеданием пирожных. В такие моменты с Ангелой было бесполезно разговаривать, она отсутствовала, погрузившись в иной мир и оставив в этом свое бренное тело.

Сначала эта особенность очаровывала и одновременно пугала Рейне, но потом он перестал о ней задумываться. Тело, которое Ангела ему отдавала, было таким щедрым, таким небесным и манящим, что Рейне просто больше ничто не интересовало, а когда он удостоверился, что и ей не противно, он перестал об этом задумываться.

В какой-то газетной колонке, посвященной сексу, он читал советы красивой опытной женщины таким людям, как он. В газете он вычитал, что чем меньше люди думают в постели, тем лучше. Ему понравился совет, и он решил и впредь неукоснительно ему следовать.

Однако беспокойство все же не покидало его, и касалось оно не Ангелы, а его собственного поведения. Агрессивность, которую будило в нем ее пассивное тело, была ему чужда и неприятна. Сам он всегда считал себя сугубо мирным человеком. Насилие в любой форме было ему отвратительно. Он не выносил, когда матери до боли сжимали руки своих детей или когда люди без всякой причины убивали насекомых. От жестокостей порнографических журналов, которые вечно разбрасывал Туре, его буквально тошнило.

Рейне не стыдился своего поведения, но оно его немного удивляло.

«Так-так, — думал он, почесывая затылок, когда в трамвае вместе с турками, сомалийцами и боснийцами ехал в пригород к Ангеле. — Да, да. Мы еще посмотрим».

Глава 4

С тех пор как Рейне познакомился с Ангелой, он стал редко видеться с Туре.

— Давно тебя не было слышно, — сказал он однажды, когда Туре сидел у него на кухне и пил принесенное с собой пиво.

— Да и ты не показывался, — с ехидцей отозвался Туре.

— Возможно, — согласился Рейне.

— Я пару раз заходил к тебе и звонил, но тебя не было дома, во всяком случае ночами.

— Я был у Ангелы, ты же знаешь.

— Ох уж эти бабы… — презрительно фыркнул Туре.

— С Ангелой-то все в полном порядке. Мне с ней очень хорошо.

— Все бабы, — стоял на своем Туре, — шлюхи.

Это был извечный и окончательный диагноз, который Туре ставил всем без исключения женщинам. Он не шутил, таково было его твердое, непоколебимое, как скала, убеждение в том, что все женщины стали бы делать это за деньги, будь у них такая возможность.

Как-то Рейне и Туре смотрели телевизор, в программе показывали интервью с женщиной-министром. Туре подскочил на стуле и, обернувшись к Рейне, прошипел:

— Нет, ты полюбуйся на эту мелкую б…, нет, ты только посмотри!

— Помолчи, идиот, это все-таки министр, — сказал Рейне.

— Министр! Благодарю покорно! Может быть, она себя так и называет, но если бы ты вдруг оказался с ней наедине, то увидел, кто она такая на самом деле.

— Ты несешь ахинею, Туре.

— Министр? Да она соска. Посмотри на ее рот! Она шлюха, поверь мне.

Рейне сознавал, что в последнее время пренебрегает обществом Туре. Иногда ему хотелось познакомить его с Ангелой, в конце концов, это были его единственные друзья, но он боялся, что Туре не понравится его женщина.

Впрочем, было бы, наверное, хорошо, если бы Туре познакомился с такой женщиной, как Ангела. Возможно, тогда он стал бы лучше о них думать. Вообще было неудивительно, что Туре считает всех женщин шлюхами, так как ими были все женщины, которых он знал: мать, сестра, соседка, которая посвятила его в тайны плоти, когда Туре было двенадцать лет, обе его жены и взрослая дочь, проститутка из Сан-Франциско, спавшая за деньги со знаменитостями.

Если Туре познакомится с Ангелой, то, вероятно, перестанет нести вздор.

Но в конце концов Рейне отказался от этой мысли. Ангела была очень застенчива. Ангела не позволяла ему смотреть на нее голую при дневном свете и не терпела, когда он заговаривал с ней о сексе. Он дважды пытался это делать, причем вообще без перехода на личности, но оба раза она сразу же заставила его замолчать.

Рейне посмотрел на Туре, сидящего за столом перед пустой пивной банкой, небритого, с переломанным боксерским носом и ухмыляющегося только что рассказанному им сальному анекдоту. Нет, не будет он делать Ангеле такую гадость.

— Она шлюха, твоя Ангела, можешь мне поверить, — сказал Туре и открыл следующую банку.

— Ты соображаешь, что говоришь о моей суженой? — раздраженно спросил Рейне.

— «Суженой»! — прыснул Туре.

В этом возгласе слышалось скорее удивление, чем презрение.

— Да, она — моя суженая. Мы поженимся.

Он и сам не понял, как эта фраза сорвалась с его губ. Как бы то ни было, он защитил Ангелу, подчеркнув серьезность его с ней отношений.

Но для Туре и в браке не было ничего святого.

— Могу себе представить. Они все так делают. Она обдерет тебя как липку. Она зарится на твои деньги, Рейне.

— На какие деньги? У меня их отродясь не было, — возразил Рейне.

— Но у тебя есть квартира. Ей нравится твоя квартира. Подожди, она въедет сюда, а ты окажешься на улице.

— Она не имеет понятия, как выглядит моя квартира. Она здесь ни разу не была.

Это была правда. Ангела ни разу не была у него в гостях. Всегда он ездил к ней.

— Значит, она готовит что-то другое. Берегись, Рейне. Если женщина заговаривает о женитьбе, мужчина должен насторожиться.

Ангела никогда не заговаривала о свадьбе. Не говорил о ней и Рейне. Но эта мысль уже пустила корни в сознании Рейне.

Теперь он думал о том, как будет хорошо, если они с Ангелой поженятся. Он будет спать с ней в двуспальной кровати, на большом супружеском ложе посередине спальни. С обеих сторон будут стоять две прикроватные тумбочки. Сама кровать будет застелена украшенным оборками покрывалом. Такие часто бывают у супружеских пар. Они будут вместе завтракать, обсуждать газетные новости, планировать день. Они будут ходить на прогулки в Замковый парк или в кино. По вечерам она будет сидеть на его диване, вязать и смотреть телевизор.