— У мамы ничего не получится, — заметил Йенс. — Если уж это не удается Анн-Мари, то про остальных и говорить нечего. Анн-Мари, она ведь хочет поехать с тобой.

Майя поднялась на ноги и снова подошла к самому краю пристани. Когда Анн-Мари выронила ее, Майя ушиблась. Она потирала ногу, поджав губы, но не издала ни звука.

Мортен начал кидать чипсы чайкам.

— Суровая девушка, — сказал он со смехом.

— Придется взять ее с собой, иначе мы никогда не отправимся, — вздохнул Йенс. — Пойди скажи маме.

Анн-Мари закатила глаза к небу и стала переминаться с ноги на ногу с таким видом, будто она совершенно без сил и вот-вот рухнет.

— Ну, давай же! — закричал Йенс.

Анн-Мари, смирившись, пожала плечами и огромными скачками понеслась вверх по лестнице. Вскоре она вернулась.

— О'кей? — спросил Йенс.

— О'кей. — Анн-Мари подняла Майю на борт и запрыгнула сама, прихватив кранец.

Потом Карин говорила, что вовсе не давала разрешения. Она спала и толком не разобрала, что происходит, когда Анн-Мари ее разбудила. Она так и не поняла, что именно ей говорила дочь.

По словам Анн-Мари, Карин действительно лежала в постели, но уже проснулась. Она ведь всегда спала чутко, и ее наверняка должны были разбудить звуки мотора и громкие голоса. Оке спал крепким сном в соседней постели, но Карин уже совершенно проснулась и с неохотой, но очень отчетливо ответила: «Да-да, раз так, пускай едет».

Анн-Мари села на дно лодки и взяла Майю на колени. Йенс снова завел мотор, включил задний ход и, сделав широкий разворот, направил лодку к выходу из бухты.

~~~

Мы остановились в Халльвиксхамне, чтобы запастись продовольствием. Было только половина десятого утра, а гавань уже заполнилась до отказа. Большинство лодок пришло еще накануне. Они были пришвартованы друг к другу и стояли борт к борту, заполняя почти весь бассейн гавани. Люди завтракали, сидя в байдарках, или загорали, лежа на палубах, а народ с соседних лодок перешагивал прямо через них, чтобы выбраться на берег. В гавань прибило множество медуз, и поскольку им было не выбраться, они плавали между лодками в сверкающей от масла воде. Вместе с выброшенным с лодок мусором они образовывали нечто вроде густого супа.

— Черт возьми, нашли где разлечься, — презрительно сказал Стефан.

— Им это нравится, ты же видишь. Народ любит тесниться, как селедки в бочке, — ответил Мортен.

— Вот идиоты.

Себя они к «народу» не причисляли. Как, впрочем, и остальная часть нашей компании.

Поскольку причалить было невозможно, Йенс высадил нас около лестницы под бензоколонкой и уехал, чтобы вернуться за нами через полчаса. Мы затоварились продуктами и слабоалкогольным пивом, наполнили на колонке канистру дизелем и купили в киоске мороженого. Анн-Мари собиралась взять Майе замороженный сок, но Мортен вместо этого купил ей большую трубочку.

— Она и половины не съест, как все потечет, — возмутилась Анн-Мари.

— Ну и пусть. Маленьким детям нужно большое мороженое, — ответил Мортен.

Потом, когда у Майи иссякли силы, он сам доел трубочку.

В магазине были такие очереди, что на покупки ушло куда больше, чем полчаса, и Йенсу пришлось долго кружить на лодке, прежде чем мы наконец оказались готовы отправиться в путь.

В магазине никого из знакомых мы не встретили, но на Каннхольмене уже лежали две вытащенные на берег лодки.

Каннхольмен — крайний в небольшой группе островов и шхер, и путь до него от Халльвиксхамна при спокойном ходе занимает три четверти часа. Это единственный остров в округе, где можно разбить палатки. Остальные целиком состоят из голых скал. А на Каннхольмене была совершенно ровная лужайка с достаточно глубоким слоем земли, чтобы в нем держались колышки палаток. Горы обрамляли лужайку, словно стены внутренний двор замка. Прекрасно защищенное и удобное место. Но его надо знать, поскольку с моря его не видно.

С внутренней стороны острова есть маленький пляж, а по внешней лежат замечательные округлые валуны, на которых можно сидеть и наблюдать, как солнце опускается в море. Остальная часть острова состоит из гор, расселин, малюсеньких озер и низких прибрежных лугов. Остров совсем невелик, его можно обойти целиком меньше чем за час.

Две палатки уже стояли на берегу, а их обитатели сидели рядом на траве и пили пиво. Мы разбили свои палатки. Одну для Лис со Стефаном, одну для Мортена с Йенсом и одну для нас с Анн-Мари.

Прибыло еще несколько лодок, появились новые палатки, и постепенно лужайка превратилась в небольшой лагерь из маленьких ярких двухместных домиков.

Мы скромно пообедали хлебом с персиками и пивом. Потом Анн-Мари, Майя и я пошли купаться. Лис со Стефаном исчезли в палатке. Мортен с Йенсом положили пиво охлаждаться в воду и отправились через горы на внешнюю сторону острова.

С остальными обитателями лагеря я была незнакома. Анн-Мари знала, кого как зовут, через своих сестер и брата. Иногда она перебрасывалась с кем-нибудь парой слов. Многие мальчики старались с ней заговорить. Я их понимала. Анн-Мари разгуливала среди палаток в бикини, держа Майю за руку, и выглядела просто великолепно. Длинные стройные ноги. Развевающиеся на ветру длинные светлые волосы. Загорелая блестящая кожа.

На мне тоже было ярко-розовое бикини. В последние дни я целенаправленно загорала, чтобы к празднику сделаться коричневой, но моя кожа приобрела такой же ядовито-розовый оттенок, как и купальник. И теперь я вдруг подумала, что все это розовое сливается воедино и что из-за своих лишних килограммов на талии и бедрах я похожа на ошпаренного молочного поросенка. Мои тяжелые груди тряслись и подпрыгивали, словно они жили собственной жизнью — еще два неуправляемых поросенка, раскачивающиеся в колыбелях купальника.

Я встряхнула волосы, чтобы не выглядеть слишком прилизанной, и обнаружила, что они уже делаются жирными, хотя я мыла голову накануне поздно вечером. А во время купания на них еще попадет соль. Я с грустью подумала, что вечером волосы будут торчать липкими клочьями. Я старалась не опускать голову в воду, но тщетно, поскольку Анн-Мари все время подныривала и дергала меня за ноги, чтобы я погрузилась поглубже.

После купания Анн-Мари захотелось устроить сиесту. Я тоже ощущала сильную потребность в отдыхе. Встали мы рано, солнце палило, к тому же мы выпили пива. Мы повесили купальники сушиться, заползли в нашу красную палатку и расстелили поверх спальных мешков купальную простыню. Затем мы улеглись в одних трусах и майках, уложив посередине голую малышку Майю.

Я безумно устала и сразу же уснула. Проснулась я примерно через час. Мне ничего не приснилось, но спала я очень крепко. Усталость так и не ушла, я даже не могла окончательно проснуться. В какой-то полудреме я смотрела на спящих возле меня девочек. Было жарко и душно, но я уже привыкла к такому воздуху и не испытывала никаких неприятных ощущений.