— В доме моего отца, Томас Клейтон, все даты, имевшие отношение к борьбе за освобождение ирландской нации, упоминались во время молитвы перед каждым принятием пищи!
— Значит, Суини тоже были ирландскими патриотами?
— Мой отец был и оставался таковым всю свою жизнь. Что же касается остальных Суини, то я просто ничего об этом не знаю. Ну а мне такие дела вообще ни к чему.
— Вы еще не рассказали о Шоне.
— Шон — самый младший в семье. Когда англичане создали марионеточное Ирландское свободное государство, он не захотел иметь с этим ничего общего. Будучи еще подростком, ушел из дому и вступил в Ирландскую республиканскую армию, чтобы сражаться в ее рядах. Когда ИРА стала официальной армией Свободного государства, Шон отказался служить в ней и вступил в новую националистическую группу «временных», развязавшую гражданскую войну. «Временные» потерпели сокрушительное поражение, но некоторые их сторонники уцелели, в том числе и Шон. Они сохранили оружие и начали рекрутировать новых членов. Когда их объявили вне закона, они начали взрывать бомбы в Англии. В тридцать шестом году Шона арестовали, и ему только по счастливой случайности удалось избежать смертной казни. В сороковые годы он вышел из тюрьмы и продолжил борьбу. Надо сказать, его дело победило, Ирландия стала республикой, а борцы за свободу стали именоваться партией Шин фейн.
— И с тех пор он жил мирно и не высовывался?
— Как бы не так! Ведь оставалась еще Северная Ирландия, и дело освобождения надо было продолжать. Шон принял деятельное участие в расколе Шин фейн. В результате часть партии перешла на официальные рельсы и ее члены стали политиками. Но новые «временные», в руководстве которых оказался Шон, превратились в самых крутых парней современности.
— Он еще жив?
— Если жив, то сейчас ему уже за восемьдесят.
— Что ж, давайте вернемся к цюрихскому счету. Как Джо Салазару удалось наложить на него лапу?
— Ему не пришлось ничего делать, так как деньгами всегда заведовал он. Пат занимался практическими делами и заводил связи. Джо осуществлял все необходимые платежи. Когда они обзавелись швейцарскими счетами, Джо просто делил прибыль и оставшиеся от торговых операций деньги на две равные части и отсылал в Европу.
— Пат до такой степени ему доверял?
— Нет. Просто каждый из партнеров знал, что если один сделает что-нибудь не так, то другой убьет его.
— И что же случилось со счетом Пата после его смерти?
— Джо продолжал его использовать, подписываясь за Пата. Но, опасаясь, что рано или поздно подделка обнаружится, равно как и факт смерти Пата, он решил покончить с этим и подделал его подпись в последний раз, когда составлял официальное письмо относительно передачи всех прав по счету вашему отцу.
— Вы намекаете, что мой отец вступил в деловые отношения с Салазаром?
— Боже сохрани! Майк ни о чем таком даже не подозревал. Подпись Майка под документом также дело рук Джо Салазара. А несколько лет назад Джо подписал именем вашего отца целую пачку чистых листов и передал их своему сынку Тони, который с тех пор и вел все операции по этому счету.
— А что за средства поступали на счет?
— Деньги, предназначенные для отмывания, Том. Большие деньги больших людей, чьи имена я, конечно, назвать вам не могу. Я их просто никогда не знал, — соврал Суини.
— Стало быть, вы хотите, чтобы я передал Салазару его сорок три миллиона, так?
— Если вы не сделаете этого, его люди вас убьют. Что бы вы обо мне ни думали, я приехал сюда исключительно из дружеского к вам расположения. Я всегда выступал против использования цюрихского счета от имени вашего отца. И сказал об этом своему отцу, когда он сообщил мне о счете, что произошло не так давно. Вам придется поверить мне на слово, Том, но Салазар в своем стремлении заполучить эти деньги ни перед чем не остановится. И знаете почему? Да потому что истинные владельцы денег скорее всего убьют его самого, если он не вернет их.
— Но кто же эти истинные владельцы?
— Лучше вам ничего о них не знать.
— Кто они, Дик? — жестко повторил Том.
— Как по-вашему, кто более всего нуждается в отмывании средств? Ну же, умник, думайте, подключайте свое богатое воображение! — В голосе Суини проступала агрессивность, источником которой, несомненно, был страх.
Том решил сменить тактику:
— Сколько времени вы собираетесь пробыть в Лондоне?
— Ровно столько, сколько потребуется, чтобы уладить это дело.
— А потом?
— Потом вернусь домой. Я могу вам гарантировать, что, если вы вернете деньги, вас оставят в покое. Есть способы, позволяющие закрепить такого рода сделку.
— Я подумаю об этом. Пару дней. Мы можем встретиться в пятницу?
— Все это нужно провернуть куда быстрей, Том.
— Не вижу необходимости так спешить. Ну а пока я буду думать, задайте от моего имени этому вашему Салазару пару вопросов. В частности, спросите у него, как он расценивает то обстоятельство, что, когда Пат умер, на цюрихском счете лежало полмиллиона. Из того, что вы мне сообщили, не трудно сделать вывод, что это были деньги деда. Из вашего рассказа я также уяснил, что если бы Салазар покусился на деньги Пата при его жизни, то этого Джо сейчас не было бы на свете. Так что вы, быть может, все-таки позвоните ему? Посмотрим, что он мне предложит.
— Предложит вам, Том?
Клейтон встал и направился к двери.
Суини последовал за ним.
— Но что я должен ему сказать? — осведомился он жалобным голосом, когда они ехали вниз на лифте. — Что вы хотите получить полмиллиона долларов?
— Не совсем. — Том дождался, когда они выйдут из лифта, и предъявил свои требования: — Я хочу получить пятьсот шестьдесят семь тысяч триста восемьдесят четыре доллара двадцать два цента плюс банковский процент за пятьдесят четыре года, а также серьезную денежную компенсацию за использование имени моего отца.
— Ну и как, по-вашему, я должен довести все это до сведения Салазара?
— Не знаю, Дик, вы у нас адвокат. Мой семейный адвокат, если уж на то пошло, — добавил Том с мрачной улыбкой в тот самый момент, когда швейцар распахнул перед ним дверцу такси. — Так что извольте защищать мои интересы.
Суини некоторое время оторопело смотрел вслед удалявшейся машине и не заметил молодого человека в темно-синем костюме, читавшего газету в вестибюле. Но специальный агент Дрейк заметил Тома Клейтона, запомнил его внешность, а также взял на заметку тот факт, что последний говорил с американским акцентом.
В ту самую среду, когда Клейтон и Суини разговаривали в Лондоне, в трех других городах произошли события, которые, узнай о них договаривающиеся стороны, придали бы беседе иное направление и вызвали осложнения совсем другого порядка.