На главном мониторе появилось изображение гитариста, сидящего на полу в коридоре. Картер нервно улыбнулся, радуясь тому, что музыкант хорошо играл, хотя и знал, что все наблюдают за ним. Но Спайро не впечатлило его исполнение.

— Что-то здесь не так, — сказал он. — Все это слишком предсказуемо, даже для британцев.

— Четвертый выход, — сказал младший офицер.

Спайро увидел, как Прентис поднимается на улицу.

— У нас проблема. Движение одностороннее.

— Уже лучше, — сказал Спайро. — Старый солдат еще покажет себя.

Прентис замедлил шаг и заглянул в витрину обувного магазина, где отражалась улица и идущие по ней трамваи. Он заметил трамвай номер двадцать три, но до остановки оставалось еще пятьдесят ярдов. Если он ускорит шаг, то успеет на него. Но Прентису было нужно, чтобы следивший за ним также сел в трамвай, а он все еще паковал гитару в переходе.

На светофоре зажегся красный свет, и движение замедлилось, теперь у Прентиса было достаточно времени, чтобы спокойно дойти до остановки. Он даже не стал оглядываться и проверять, идет ли за ним уличный музыкант. Прентис вошел в переднюю дверь трамвая и направился в салон, ища свободное место. Он подумал, что музыкант хорошо знал свое дело. Он даже не стал проверять, куда сел Прентис, следовательно, он поддерживал связь с центром. Через несколько секунд ему обо всем доложат. Но в тот момент, когда двери трамвая стали закрываться, Прентис выскочил на улицу. В это время музыкант как раз покупал у водителя билет.

Двери захлопнулись, и музыкант остался внутри трамвая.

— Все как по учебнику, — сказал Спайро.

— Отряд три уже на подходе, — сказал Картер, глядя на экран.

— Мне напоминает это мою первую попытку вести наблюдение за объектом в Лондоне, — проговорил Спайро. — Русский сидел в вагоне метро, впереди. Когда мы подъехали к Черинг-Кросс, это было на Северной линии, он вышел в тот момент, когда поезд должен был отойти от станции. Я попытался преследовать его, но на Черинг-Кросс в конце вагона двери не открывались. Я был, наверное, единственным шпионом в Лондоне, который не знал об этом. Готов биться об заклад, тот человек даже помахал мне на прощание рукой, когда поезд, наконец, двинулся.

— Сэр, наша цель продолжает перемещение, — сказал один из младших офицеров. — Он сел на сорок второй трамвай и направляется в верхнюю часть города.

— Следите за ним, — сказал Картер. — Как бы ребятам не пришлось бегать за ним целый день.

Если бы не слежка, то Прентис знал, как провести следующие двадцать четыре часа, но у него не было такой замечательной возможности. Поэтому он сел в трамвай, ехавший в сторону Центрального вокзала, и сошел на углу улиц Ерозолимске и Иоанна Павла Второго. Все должно было решиться в следующие десять минут. Он прошел мимо входа в вокзал и направился в сторону «Золотой террасы» — одного из тех новых торговых центров, которые стали открываться в столице в последнее время. Прентис знал, что жители Варшавы любят ходить за покупками, но даже его удивила роскошь этого заведения и обилие западных марок, представленных в «Золотой террасе».

Он встал на эскалатор, который вел на нулевой этаж. Спустившись, он обошел эскалатор и снова поднялся на первый этаж, глядя на соседний эскалатор, на котором только что поднимался. Он знал, что американцы не клюнут на эту уловку, но сегодня он просто собирался поддержать видимость. Наблюдатели из ЦРУ всегда были невысокого мнения о тех приемах, которые британские разведчики применяли против слежки, и Прентис был рад подыграть им.

Он взглянул на часы и направился в кафе, расположенное на первом этаже, где заказал себе чашку черного кофе, сел за маленький столик в углу и стал читать свежий выпуск «Интернешнл геральд трибюн», который взял на входе. Прентис проявил осмотрительность в выборе места — все столики перед ним были свободными.

В течение нескольких минут он просматривал газету. Прентис на самом деле читал статьи, а не притворялся, что делает это. Он всегда говорил своим офицерам: самые лучшие наблюдатели так хорошо натренированы, что умеют следить за движением глаз своего объекта. Вибрация телефона отвлекла его от статьи о ценах на бельгийское пиво. Прентис вытащил телефон из внутреннего кармана пиджака и прочитал сообщение.

— Вот оно, — сказал Спайро. — Всем постам, я хочу, чтобы Дэниеля Марчанта задержали в тот момент, как он только объявится. И вы должны доставить его живым.

Глава 24

В шести милях к юго-западу от торгового центра Дэниель Марчант тоже пил черный кофе. Рядом с ним сидела Моника в светло-фиолетовом сальвар-камизе, [14] она пила мятный чай из высокого стакана. Перед Моникой на столе стоял большой рюкзак, весь в наклейках. В зале отлета первого терминала аэропорта Фридерика Шопена было много народу, им очень повезло, что они смогли найти свободный столик в кафе. Похоже, у Моники везде были знакомые — после короткого разговора с одним из официантов он убрал табличку резервации со стола в углу кафе.

Если бы Марчанту нужно было выбрать место, которое позволяло ему просматривать весь зал отлета, он также предпочел бы расположиться за этим столиком в углу. Они сидели спиной к стене, а следовательно, никто не смог бы подойти к ним незамеченным, к тому же столики находились на небольшом возвышении, с их места были прекрасно видны вход и выход. Все, кто входил в зал отлета, неизбежно должны были пройти мимо них.

Все это вызвало у него еще больше симпатии к Монике, теперь он уже не сомневался, что она была агентом спецслужб и, возможно, работала на польскую разведку. Сообщение, которое она отправила тайком, пока он насыпал сахар в кофе, подтвердило его подозрения, но на самом деле он догадался обо всем еще у нее дома: его странная сонливость, то, как ей удалось удерживать его рядом с собой все это время, рюкзак, который она принесла из хостела, ее желание поменять дату вылета. И наконец, ее заявление о том, что ей удалось купить билет на тот же самый самолет и она полетит в Индию вместе с ним.

Он знал, что Моника никуда не полетит, но не стал спорить, чтобы не подвергать риску ее оперативное прикрытие: не исключено, что все это время американцы вели за ними слежку. В глубине души он все еще хотел верить, что она была обычной девушкой. Ему льстило, что она доверяла ему и позволила играть в эту игру. И он восхищался ее основательным подходом ко всему, за что бы она ни бралась. Такого потрясающего секса у Марчанта не было с тех пор, как он закончил колледж.

Но он по-прежнему был Дэвидом Марлоу, а она — Моникой, они болтали о том, как им нравится наблюдать за людьми в аэропортах, им было интересно, сильно ли отличается аэропорт в Индии от этого места.

— Очередь на регистрацию совсем короткая. Нам пора, — сказала она, положив ладонь на его руку.