– Я никому об этом не говорил, никогда, – простонал он. – Откуда вы знаете?
– Я был там, Дуглас. Все очень просто. Сознание Гасснера живет во мне. И не надо этого бояться.
Петер подошел и положил руку на плечо своему давнему напарнику. У Дамферсона появилось странное ощущение – словно возвратилось прошлое, словно время повернуло вспять… Ему почудилось, что вот сейчас он выпрямится и увидит перед собой полковника Гасснера.
Дженсон чувствовал, что происходящее выходит из-под контроля. Он не мог понять того, что происходило у него на глазах, но знал, что ситуация оборачивается не в его пользу. Он приказал охранникам:
– Задержите их! Всех, всех арестуйте! Это самозванцы! Они нам угрожали!
Однако стоило охранникам шевельнуться, как Дамферсон жестом остановил их. Он выпрямился:
– Нет, ребята, стойте. Не слушайте его. Все в порядке.
Голос у него был слабый, как у человека, пережившего огромное потрясение. Охранники колебались. Было очевидно, что их шеф взволнован – глаза покраснели, тело сотрясает дрожь. Дженсон попытался было протестовать, но Дамферсон не дал ему времени договорить.
– Слушайте меня, – сказал начальник охраны своим людям. – Мы с вами знаем Друг друга давно, и я прошу вас – верьте мне. Выйдите из комнаты, заприте ее на замок и никого не впускайте. В случае необходимости свяжетесь со мной по внутренней связи.
– Ясно, сэр.
– Дамферсон, вы – предатель! – выкрикнул Дженсон.
– Нет, профессор. Несколько минут назад я перестал быть предателем…
Меньше чем за полчаса Петер объяснил Дамферсону ситуацию. Время от времени начальник охраны посматривал на него, словно все еще не мог поверить в очевидное. Словно Петер – волшебник, а он, Дамферсон, свидетель чуда, совершившегося у него на глазах… В этом юноше воскрес единственный начальник, которым Дамферсон искренне восхищался.
– Черт побери, до сих пор не могу поверить, – сказал Дамферсон Петеру. – Такое впечатление, будто одна картинка наложилась на другую… Я работал бок о бок с Фрэнком почти десять лет, изо дня в день, а теперь дошел до того, что путаю ваши черты, ваши лица… И хуже всего то, что я говорю с вами, как будто с Фрэнком, и Фрэнк, а не вы, мне отвечает. Это не для слабонервных.
– К этому быстро привыкаешь, – пожал плечами Петер.
– Фрэнк, будь он здесь, решил бы, что я постарел и расплылся. И все-таки мы жили в хорошее время, работали ради высоких целей. И мы в них верили! Если бы только это не кончилось так плохо…
– Еще не кончилось, – заметил Петер.
Дамферсон улыбнулся и кивнул. Это замечание было вполне в духе Гасснера.
– Так, значит, вы были членом группы, которая следила за Дестрелями? – спросила Валерия.
– Да, и напрямую подчинялся полковнику Гасснеру.
– Как вы попали сюда? – поинтересовался Штефан.
– После смерти полковника нашу группу расформировали. Каждый получил новое назначение – из тех, которым никого не обрадуешь. Через какое-то время мне позвонил генерал Мортон. Сказал, что сожалеет о случившемся, считает меня специалистом высокого уровня и готов дать мне еще один шанс. Мне было предложено место на сверхсекретном объекте – экспериментальном центре нового поколения. Я был так рад сменить работу, казавшуюся мне каторгой, что согласился. И вот уже пятнадцать лет я здесь.
– И вы не знали, над чем работают в этом центре? – спросил Петер.
– Нет. Это не моя работа. Знаете, как это бывает: каждый отвечает за свой участок. Тем более что в данном случае все шло через Мортона. Я работал под его началом и отчитывался только перед ним.
Слушая этот разговор, Дженсон злился, но к злости его примешивалась досада. Чем больше он узнавал, тем отчетливее понимал: Мортон манипулировал всеми, и им в том числе. Генералу удалось все устроить так, что работники центра практически не общались между собой, причем каждого он удерживал на своем месте, тонко играя на личных интересах. Таким образом, никто не имел целостной картины, и генерал мог бы с легкостью присвоить любое открытие, родившееся в стенах центра. В построенной им системе все следили за всеми, а он всегда оказывался над схваткой.
Мортон сидел на своем стуле и не обращал никакого внимания на происходящее. Время от времени он поднимал голову, поглядывая на кого-нибудь из присутствующих.
– Банда негодяев, – вынес свой вердикт Дамферсон, посмотрев сначала на генерала, а потом на Дженсона.
Взгляд его задержался на профессоре, и он добавил:
– А вас я никогда не уважал. Теперь понимаю, почему.
Он повернулся к молодым людям и девушке и спросил:
– Что вы теперь собираетесь делать?
– Хотим вернуться к нормальной жизни, – заявила Валерия. – Эта история перевернула все с ног на голову, вопреки нашей воле. Мы хотим, чтобы нас оставили в покое, как будто всего этого не было. Мы не желаем быть подопытными кроликами.
– Думаю, это возможно, – сказал Дамферсон. – Кроме профессора и генерала, о вас никто не знает. Нужно отозвать заявку о розыске, поданную под ложным предлогом в секретные службы, и эти милые люди о вас забудут. Хотя какое-то время вам придется пожить, не привлекая к себе внимания.
– А с этим что делать? – спросил Петер, указывая на документы в шкафах и подключенную к саркофагу аппаратуру.
– Нужно все уничтожить, – отрезал Штефан. – Раз и навсегда. Другой возможности не будет. Это дело началось с документов Дестрелей, значит, оно закончится, когда они будут уничтожены.
– А чемоданчик? – вмешалась Валерия.
– Этот вопрос решим позже, – ответил Петер. – Сейчас он в безопасности.
Дженсон напряженно прислушивался к разговору. Мозг его напряженно работал, ища зацепку, которая помогла бы переломить ситуацию в свою пользу.
Валерия сказала:
– Некоторых сотрудников этого центра заставляют работать и удерживают против их воли. Я говорю о медиумах.
– Не вмешивайтесь в это, – сердито приказал Дженсон.
– Впервые об этом слышу, – заметил Дамферсон. – Нам сказали, что весь персонал центра засекречен, и мы не знали, ни в чем состоят их обязанности, ни что их связывает с центром. Хотя… Насколько мне известно, одному из сотрудников, Саймону, запрещено покидать центр.
– Вы все у меня еще попляшете! – злобно крикнул Дженсон.
– Человек, о котором вы говорите, – это Саймон, медиум, – сказала Валерия. – Он мне помогал.
– Единственный способ освободить его – стереть все следы его пребывания здесь, как и в случае с вами, – сказал Дамферсон. – Ему придется бежать.
Дженсон грохнул кулаком по столу:
– Я вам не позволю! Вы пытаетесь остановить одно из самых важных исследований в истории человечества! И если вы думаете, что ваши ничтожные жизни стоят больше, чем то, что вы намереваетесь уничтожить, я вам заявляю: вы ошибаетесь! У вас ничего не получится. Это закон жизни: никому не дано остановить прогресс!