Дамферсон добавил, опустив глаза:
– Думаю, вам придется туго.
– Не беспокойтесь об этом. На этом этапе они не смогут закрыть дело. Я чувствую, что решение близко, и вы все мне понадобитесь. Понадобятся деньги. Работа ведь еще не закончена! И впереди ее горы!
– Полковник, съешьте сэндвич и идите к шефу. Не заставляйте их ждать, вы же знаете, чем это может закончиться…
С приглушенным шумом дверь лифта открылась на этаже оперативного командования. Переодеться Гасснер не успел. Пока он шел по коридору, все встречные взирали на него с любопытством. На фоне отутюженных мундиров его измятая и грязная одежда смотрелась более чем странно.
Он вошел в личную приемную генерала Мортона. Как следует рассмотрев посетителя, Марта, секретарь генерала, вскочила и выбежала из-за стола.
– Фрэнк! – воскликнула она. – Боже, где вы были? Генерал ищет вас, и я волновалась…
Отметив про себя, что вид у него совершенно неподходящий для визита к начальству, она нахмурилась, но тут же сочувствующе ему улыбнулась. И сказала, качая головой:
– Бедный Фрэнк… Вы попали в серьезный переплет.
Наклонившись к нему, она добавила шепотом:
– Знайте, генерал в отвратительном настроении…
Гасснер невесело вздохнул:
– Бедняжка Марта, боюсь, ваш герой перестал быть героем. Они постараются стереть меня в порошок.
– Не говорите так! Генерал всегда вас поддерживал. Вы ему очень нравитесь.
– Думаю, наш разговор не затянется. Он один?
Марта смутилась:
– С ним двое федералов и тип из ЦРУ. Все трое веселые, как могильщики.
– Навряд ли их присутствие можно истолковать как знак симпатии со стороны генерала…
Гасснер направился к двери, ведущей в генеральский кабинет.
Марта поймала его за руку и прошептала:
– Будьте осмотрительны, Фрэнк. С ними шутки плохи, и я никогда не видела генерала в таком состоянии…
Гасснер нежно пожал ей руку:
– Не беспокойтесь. У меня в рукаве несколько козырей. Потом я расскажу вам…
Когда Гасснер вошел, разговор прекратился и взгляды всех присутствующих устремились на него. Генерал Мортон торжественно восседал за своим большим столом. Справа от него расположились трое мужчин в штатском (все трое в строгих темно-серых костюмах), стул напротив них был пустой. Немного поодаль, рядом с магнитофоном, стоял адъютант, готовый в любой момент начать запись. Сомнений не оставалось – атмосфера в кабинете была, как на заседании трибунала. Присутствующие в кабинете осмотрели полковника с головы до ног. Было очевидно, что генералу неудобно, что его офицер пребывает в столь жалком состоянии.
– Господин генерал, – начал Гасснер, – я рад возможности обсудить это с вами, поскольку…
– Полковник, – холодно оборвал его генерал, – это официальная предварительная беседа.
– И что она предваряет? – спросил Гасснер.
Начальник не удостоил его ответа и перешел к представлению присутствующих:
– Знакомьтесь, господин Келман из правительственной службы по вопросам науки, господин Трэвис из ЦРУ и господин Дэлвер из ФБР.
Гасснер и бровью не повел.
Агент ЦРУ с брезгливым выражением на лице спросил:
– И этому человеку вы доверили такое задание?
Генерал явно чувствовал себя не в своей тарелке, поэтому никак не отреагировал на эту вызывающую реплику.
– Садитесь, полковник Гасснер, – приказал он. – Мы собрались здесь, чтобы подвести итог событий, происшедших в Великобритании.
– При всем моем уважении, сэр, еще слишком рано подводить итоги.
– Послушайте, Гасснер! Не усложняйте мою задачу. Мы знаем, что вы всецело отдаетесь работе, и ценим это. Мне так же неприятно видеть вас здесь, как вам – здесь находиться, – грязного, как бомж, и с нависшим над головой обвинением в нарушении нескольких статей военного устава. Мы будем задавать вам вопросы, а вы извольте отвечать. И это все.
– Но, сэр, вы не знаете некоторых существенных моментов! Генерал обернулся к своему адъютанту и сквозь зубы пробормотал:
– Не нужно записывать то, что я сейчас скажу.
Повернувшись к Гасснеру и все также не разжимая челюстей, он заговорил:
– Фрэнк, хотя бы один раз в жизни сделайте, как вам велят. Мы все влипли в эту историю по самое не балуйся. Вашингтон дышит мне в затылок. Шишки из Белого дома вне себя от ярости. Конгресс со дня на день потребует отчет… Все иностранные секретные службы потешаются над нами, но даже не это самое худшее. Похоже на то, что открытие Дестрелей действительно было исключительным.
– Это абсолютная правда, – отрезал Гасснер.
Эти слова явно сбили генерала с толку.
– Включите запись, – попросил Дэлвер.
– Что вы этим хотите сказать? – спросил Мортон.
– Вернувшись из Шотландии, – начал Гасснер, – я тщательно просмотрел все спасенные документы и компьютерные архивы. У меня не было времени сопоставить все данные, но я совершенно уверен: это дело не заканчивается смертью Дестрелей.
– Объяснитесь! – потребовал генерал.
– Чета ученых обвела нас вокруг пальца. Если вы внимательно изучите и проанализируете видеозаписи из аэропорта, то поймете, что профессор совсем не случайно направил оружие на свою жену.
– Это бред! – вмешался в разговор Келман, эксперт правительственной службы по вопросам науки. – Все знали, как они привязаны друг к другу. Мы были уверены, что вы непременно воспользуетесь этим фактом, чтобы запутать расследование…
Гасснер ничуть не смутился:
– Я считаю, что профессор Дестрель намеренно убил свою жену, потому что любил ее и хотел защитить.
Изумление читалось теперь на лицах всех присутствующих.
Трэвис криво усмехнулся.
– Фрэнк, бедняга, – грустно сказал генерал, – вы несете чушь. Это ваше первое поражение, пережить такое тяжело, но нельзя отрицать очевидного.
– Постарайтесь меня понять, господин генерал, – парировал Гасснер. – Я не прошу вас верить мне на слово. Дайте мне несколько дней, и вы получите доказательства того, что я прав. Игра не закончена!
Мортон обменялся взглядами с людьми в серых костюмах.
– Два дня, – продолжал настаивать Гасснер. – Это все, чего я прошу.
Генерал для приличия посмотрел на часы.
– Я ничего не могу сделать. У нас нет времени, – сказал он.
– Двадцать четыре часа! – умоляющим голосом попросил полковник.
– У меня на этой неделе масса дел. Мы должны все уладить сегодня же, – продолжал генерал, не обращая внимания на его слова. – Предлагаю вам вернуться сюда к девятнадцати часам, чтобы поставить в этом деле финальную точку.