10.00, воскресенье 21 марта. Бланкенезе, Гамбург
Она сидела на стуле и старела.
Она сидела, выпрямив спину, и прислушивалась к тиканью часов, зная, что каждая секунда уносит с собой частичку ее молодости и красоты. А красота ее была поистине потрясающей. Утонченная грация Лауры фон Клостерштадт не имела ничего общего с переходящей модой на женщину-дитя или красотку с пышными формами. Это была вечная красота — жестокое холодное совершенство. Ее облик создали не мастера фотографии, он был сформирован поколениями и поколениями аристократических предков. Оказалось, что и в наше время подобное совершенство пользуется большим спросом, являясь товаром, за который лучшие дома моды и самые известные парфюмерные фирмы были готовы выкладывать огромные деньги.
Сравнить красоту Лауры было абсолютно не с чем, если, конечно, не сравнивать ее с той степенью одиночества, которое испытывала красавица. Простой обыватель не способен осознать, что красота может отталкивать людей так же, как и уродство. Уродство вызывает отвращение, а красота, подобная той, какой обладала Лаура, рождает страх. Очень немногие мужчины осмеливались на то, чтобы попытаться разрушить стену, которую воздвигло вокруг Лауры ее совершенство.
Она размышляла о своем возрасте. Через неделю ей исполнится тридцать один. Скоро должен подъехать Хайнц — ее агент. Он собирался помочь ей подготовиться к приему по случаю дня рождения. Хайнц сделает так, что все пройдет как нельзя лучше. С агентом, надо сказать, ей необычайно повезло. Этот несколько экстравагантный парень являет собой сплав кипучей энергии, железной решимости и эффективности. Хайнц был не только хорошим агентом, он стоял ближе всех ее знакомых к тому, чтобы называться подлинным другом. Лаура знала, что внимание Хайнца к ней выходит далеко за рамки желания «сохранить ее талант». Хайнц был единственным человеком, который смог пробиться через ее оборонительные рубежи и понять всю глубину ее печали. Очень скоро энергия Хайнца заполнит всю виллу, но пока в доме царило полное безмолвие.
Комната, в которой сидела Лаура, была одним из двух мест, где она всегда искала убежища. Оба помещения находились в ее просторной вилле. Одно из них являло собой большую, чрезмерно светлую и подчеркнуто нефункциональную комнату с безжалостно жестким стулом, полом из твердого дерева и белыми стенами; второе было плавательным бассейном, сооруженным над террасой у одной из боковых стен дома. Когда кто-то плыл в направлении огромного, украшенного витражами окна, то этому человеку казалось, что он плывет в небо. В этих двух помещениях Лаура фон Клостерштадт назначала свидание самой себе.
В комнате, где она находилась в этот момент, не было никакой мебели, кроме жесткого стула, на котором она сидела, и комода вдоль стены. Единственным предметом роскоши, допущенным в это голое пространство, была стоящая на комоде CD-система.
Это была очень светлая комната, что в конечном итоге и убедило Лауру сменить адрес. В комнате были высокие оштукатуренные потолки с лепным карнизом и окно в форме большого эркера. Помещение идеально подходит для детской, подумала она тогда и тут же купила виллу.
Но детской комнатой эта белоснежная палата не стала. Лаура оставила ее совершенно пустой, и помещение в своей холодной белизне казалось стерильным. Лаура сидела в этом ледяном безмолвии и думала о несуществующем десятилетнем ребенке. О том, кто никогда не существовал. Лаура сидела на жестком стуле в стерильно-белой комнате и думала о том, как эта комната могла бы выглядеть с разбросанными по полу яркими игрушками и веселящимся ребенком.
А может, оно и к лучшему? Общение с собственной матерью привело Лауру к убеждению, что ребенок — всего лишь средство передачи пережитых тобой страданий следующему поколению. Нет, мать Лауры вовсе не отличалась жестокостью. Она не била и намеренно не унижала дочь. Все было совсем не так. Мать Лауры Маргарита фон Клостерштадт вообще не испытывала по отношению к дочери каких-либо чувств. Иногда, впрочем, она окидывала девочку спокойным и слегка неодобрительным взглядом, словно пыталась оценить ее со стороны, понять, что являет собой дочь и каким образом можно приспособить чадо к своей жизни. Лаура всегда чувствовала, что по какой-то известной лишь матери причине она была плохой девочкой. Очень скверным ребенком. Тем не менее мать признавала исключительную красоту Лауры. Это было единственным, как она считала, достоинством дочери. Поначалу она даже занималась карьерой Лауры, но потом менеджером был назначен Хайнц. Мать без устали и даже с какой-то одержимостью заботилась о карьерных успехах Лауры, делала все, чтобы дочь заняла достойное место в тех кругах общества, к которым принадлежали фон Клостерштадты. Однако Лаура не помнила, чтобы мама в детстве с ней когда-нибудь играла или ласково ей улыбалась. Не помнила она и каких-либо проявлений искренней материнской заботы.
А затем произошла неприятность.
Почти за десять лет до того, как красота Лауры полностью расцвела и модельные агентства начали заключать с ней выгодные контракты, нашелся человек, которому каким-то образом удалось прорваться через ограждение из колючей проволоки, возведенное Маргаритой фон Клостерштадт вокруг дочери, или баррикад, которые возвела вокруг себя сама Лаура.
Мамаша, взяв на себя все труды, решила проблему как нельзя лучше. Лаура ничего не сказала матери о своей беременности — она только что сама убедилась в этом, — но мамочка каким-то почти мистическим способом (Лаура не верила, что это был материнский инстинкт) узнала о положении, в котором оказалась дочь. Лаура с тех пор ни разу не видела своего дружка, никогда о нем вслух не упоминала и даже не думала об этом человеке. Она знала, что мать сделала все, чтобы он никогда больше не возник в ее жизни. Семья фон Клостерштадт имела достаточно сил, чтобы подчинять других своей воле, и достаточно денег для того, чтобы купить тех, кто отказывался подчиняться. За неделю до того дня, когда ей должен был исполниться двадцать один год, мать устроила короткие вакации, которые Лаура провела в частной лондонской клинике. После этого ее карьера в модельном бизнесе и в светском обществе снова продолжилась так, словно ничего не случилось.
Как это ни смешно, но Лаура почему-то всегда считала, что ее несостоявшееся дитя было мальчиком.
Со стороны подъездной аллеи послышался звук мотора. Хайнц. Лаура вздохнула, поднялась со стула и двинулась к вестибюлю.
Полдень, воскресенье 21 марта. Национальный парк Харбургер-Берге к югу от Гамбурга
Они сделали свои открытия почти одновременно.
Комиссар Германн сообщил по рации, что в южной части парка обнаружены два спрятанных автомобиля — спортивный «мерседес» высокого класса и старый «фольксваген-гольф». Комиссар держался уверенно, докладывал спокойно и методично. Он сообщил, что, по его подсчетам, убийце потребовалось примерно двадцать минут на то, чтобы, спрятав первую машину, вернуться за второй. Фабель хотел узнать все подробности, но, посчитав нежелательным обсуждение операции по радио, попросил Германна перезвонить по сотовому телефону.