— Да, спасибо, — поспешил ответить Сёрен.
То, что собирался сделать Карстен Линдберг, было с технической точки зрения незаконно, зато это избавит Сёрена от огромной бюрократической возни.
Сёрен пошел наверх за письмами. Он нес один из пакетов Карстена Линдберга.
— Какой вы приятный полицейский, — сказал Карстен, улыбаясь.
Квартира Тюбьерга оказалась маленькой и совершенно безликой. Две комнаты и душевая кабина на давно не ремонтировавшейся кухне. Окна не мешало бы вымыть. Сёрен забрал пятнадцать писем о задолженностях из инкассо, попрощался с Карстеном и спустился обратно на улицу. Хенрик ждал его в машине, листая садовый каталог.
— Подумываю вот инвестировать в газонокосилку, — сказал он. — Что скажешь? Без газонокосилки разве ты настоящий мужчина?
— Ну, не знаю, как ты, — ответил Сёрен, — но я как-то обхожусь.
— Потому твой сад и похож на помойку, — сказал Хенрик. Они немного помолчали, потом Хенрик добавил: — Ни черта он ни в каком не в Лос-Анджелесе.
— Да, — согласился Сёрен, — но ему зачем-то понадобилось убеждать в этом своего квартиросъемщика. Зачем?
Они катились вниз по Фальконер Алле, по направлению к Вестербро. Сёрен несколько раз пытался заговорить, но Хенрик сидел запрокинув голову на спинку пассажирского кресла и, казалось, дремал. Сёрен барабанил пальцами по рулю и ловко маневрировал в потоке машин. На короткое мгновение он почувствовал себя полностью изолированным. Они припарковались на Конгсхёйгаде, и Хенрик пропустил Сёрена вперед при входе в подъезд Йоханнеса Тройборга. Ступеньки были так глубоко продавлены посередине, как будто лестницу не ремонтировали уже лет тридцать. На каждой лестничной площадке валялись смятые пакеты из-под сока, конфетные фантики, несдаваемые бутылки, а в одном месте — резиновый жгут, когда-то плотно опоясывавший руку. На втором этаже еще горел свет, но выше все лампочки перегорели, и Сёрен с Хенриком едва видели, куда ступают. Кроме того, в подъезде воняло мочой.
— Тьфу ты господи, — тихо сказал Хенрик.
— Да, красота.
Наконец они остановились перед дверью в квартиру Йоханнеса, и у Сёрена вдруг что-то перевернулось в животе. Хенрик протянул руку, чтобы позвонить в звонок, но Сёрен ее перехватил.
— Смотри, — сказал он, указывая на дверь, которая была закрыта, но не заперта. Оставалась очень тонкая щель, едва различимая в темном подъезде. Именно она и привлекла внимание Сёрена.
— У меня плохие предчувствия, — сказал он, вынимая из нагрудного кармана карандаш и толкая им дверь. Она открылась внутрь квартиры. Было по-прежнему очень тихо.
— Заходим, — уверенно сказал Сёрен.
В квартире было еще темнее, чем в подъезде, хотя казалось, что это невозможно. Сёрен и Хенрик очутились в крошечном коридоре, который заканчивался кухней с левой стороны и гостиной с правой. Они могли разглядеть окно, опущенные шторы, чугунную скамью, накрытую покрывалом, и подушки на ней, и обеденный стол с четырьмя стульями перед окном. Хенрик прошел на кухню и зажег свет. Здесь царил беспорядок, за кухней явно не следили. Пустые бутылки из-под газировки, открытые пакеты с сухими продуктами и грязная жирная решетка, которую вынули из духовки, но так и не собрались отмыть, поэтому она лежала в раковине. В кухне воняло, Хенрик открыл дверцу под раковиной и обнаружил переполненный мусорный пакет. Сёрен вынул из кармана две пары резиновых перчаток и две пары бахил и протянул один из комплектов Хенрику. Он был полицейским уже триста лет.
Они тщательно осмотрели всю квартиру и нашли Йоханнеса в спальне. Сцена была гротескной. Йоханнес лежал в постели в центре абстрактного кровавого рисунка, укрытый заботливо подоткнутым одеялом, и выглядел спящим. Кровь вылилась из темной дырки в его затылке.
— Черт побери, Йоханнес, — сказал Сёрен.
Полицейские немного постояли молча. Воздух в спальне был спертым.
— Десять часов восемнадцать минут, — сказал Хенрик, достал телефон и позвонил за помощью.
Чуть погодя они услышали приближающиеся сирены. Сёрен разглядывал труп, и ему, против обыкновения, сложно было сдерживать чувства.
«Йоханнес — мой лучший друг», сказала про него Анна.
Остаток дня ушел на рутину. Патологоанатом Бойе и техники из Криминально-технического центра приехали одновременно, и Бойе быстро установил, что смерть наступила в промежутке между десятью часами прошлого вечера и десятью часами утра, и Сёрен тут же почувствовал угрызения совести, потому что это значило, что Йоханнес был жив, пока они пытались его найти. Черт бы его побрал, почему же он просто не ответил на звонок! Кровавый след на полу указывал на то, что Йоханнеса убили в гостиной, и Бойе попросил техников найти орудие убийства в форме тяжелого заостренного предмета. У главного техника на поиски ушло три минуты.
— Смотрите, — сказал он, подзывая коллег.
Те подошли и изучили один из четырех шпилей с наконечником-луковицей, высовывавшийся из углов чугунной скамьи.
— Кровь, мозги и волосы, — лаконично сообщил техник Сёрену, шедшему за ним из коридора, чтобы не наступать на возможные следы. Бойе взглянул на находку, стоя в дверном проеме в спальне, сообщил: «Да, да, спасибо», — и снова погрузился в работу.
Сёрен и Хенрик вышли из квартиры на лестничную площадку, и техники начали изолировать следы на полу, стенах и тканях. Их фотоаппараты то и дело сверкали вспышками, и Сёрен почесал затылок. Нужно начинать ковровую бомбардировку ближайшего окружения — собирать у всех показания. Опросить соседей по площадке, соседей сверху, соседей снизу. Тело Йоханнеса увезли в морг, постельное белье и матрас запечатали и забрали. Бойе попрощался и сбежал вниз по лестнице.
В начале четвертого все было измерено и сфотографировано, все следы изолированы. Оставалось ждать заключения судмедэкспертизы, это наверняка займет минимум несколько часов, так что Сёрен только завтра утром узнает наверняка, с чем имеет дело. Он проинструктировал пять команд, по двое полицейских в каждой, и отправил их обойти все соседские квартиры. Когда квартиру опломбировали, Сёрен устало спустился по лестнице. Шел легкий снег, но, несмотря на это, перед домом собралась небольшая группа зевак, с любопытством рассматривающих подъезд и дрожащие на ветру красно-белые ленты. К дому подъехали еще четверо коллег Сёрена, и он помахал им из своего укрытия в подъезде, где и устроил для них короткий брифинг. Когда они ушли выполнять задание, к Сёрену присоединился Хенрик. Сёрен мерз и совсем не чувствовал, что на нем шерстяные носки. Вернее, он вообще не чувствовал ног.
— Ну что, нам надо проведать кое-чьих родителей, — без выражения сказал Сёрен.
— У меня все под контролем, — ответил Хенрик, хлопая его по плечу. — Я послал Мадса и Эзлема.
Сёрен посмотрел на него с благодарностью. Он слушал, что говорит Хенрик, и одновременно сохранял у себя в памяти лица зевак. Они, как ему показалось, вконец замерзли и собирались расходиться. Две пожилые женщины с сумками на колесиках и в беретах на подкладке переступали с ноги на ногу, рядом с ними стояли трое молодых людей с рюкзаками и в цикламеновых пуховиках и молодая женщина с ребенком в коляске. Молодой парень с румянцем на щеках разговаривал по телефону, и совсем слева стояли две женщины лет сорока с двумя детьми-подростками.