«Хотел бы я рассказать, как храбро вел себя, как сделал что-нибудь толковое, как подхватил Элен, опасаясь, что девушка потеряет сознание. Но ничего подобного не было. Трудно представить себе зрелище страшнее, чем любимое лицо, изуродованное смертью или ужасной болезнью. Никакое чудовище не сравнится с таким лицом — невыносимо любимым.
— Ох, Росс, — выговорил я, и слезы покатились у меня по щекам так внезапно, что я даже не почувствовал, как они подступают.
Элен шагнула ближе и смотрела на него сверху вниз. Теперь я видел, что он одет так же, как в ночь нашего последнего разговора, почти месяц назад. Одежда выглядела грязной и изорванной, словно он побывал в аварии. Галстук пропал. Потеки крови тянулись сбоку шеи и собрались бурыми лужицами над потемневшим воротничком. Губы распухли и чуть вздрагивали от слабого дыхания, и грудь еле заметно приподнималась и опускалась, а в остальном он был совершенно неподвижен. Элен протянула к нему руку.
— Не прикасайся к нему, — резко произнес я, и от этих слов мне стало еще страшнее.
Но Элен словно не слышала и не владела собой. Губы ее дрожали, но она погладила его по щеке кончиками пальцев. Не думаю, что мне могло стать хуже при виде его открытых глаз, но, как бы то ни было, он их открыл. Глаза были такими же ярко-голубыми, хотя веки набрякли, а белки налились кровью. И взгляд их был ужасающе живым и недоумевающим, и он заметался, пытаясь поймать наши лица, в то время как тело сохраняло мертвую неподвижность. Потом его взгляд остановился на склонившейся к нему Элен, и синева глаз с огромным усилием прояснилась, стараясь охватить ее целиком.
— О, любимая, — очень тихо сказал он.
Его отекшие губы потрескались, но голос был тем самым, который я давно полюбил, с тем же суховатым акцентом.
— Не я… моя мать, — заговорила Элен, мучительно подбирая слова, и снова провела ладонью по его щеке. — Отец, я Элен… Елена. Я твоя дочь.
Тогда он протянул руку, с трудом заставив ее слушаться, и взял руку Элен. Рука его была в ссадинах, а ногти отросли и пожелтели. Надо было сказать, что мы сейчас же спасем его, вытащим отсюда, но я уже понимал, как страшно он ранен.
— Росс, — заговорил я, наклоняясь к нему. — Это Пол. Я здесь.
Его озадаченный взгляд обратился ко мне, вернулся к лицу Элен, а потом он с вздохом, сотрясшим весь его разбухший остов, закрыл глаза.
— О, Пол. Ты пришел за мной. Зря.
Он снова смотрел на Элен, но взгляд его помутился. Он хотел что-то добавить и после короткого молчания выговорил:
— Я помню тебя.
Я полез во внутренний карман пиджака, выхватил оттуда кольцо, которое отдала мне мать Элен. Я поднес кольцо к его глазам, не слишком близко, так чтобы ему было видно, и тогда, выронив руку Элен, он неловко погладил колечко.
— Тебе, — сказал он Элен.
Та взяла у меня кольцо и надела на палец.
— Моя мать, — повторила она, уже не пряча дрожащих губ. — Ты помнишь? Ты познакомился с ней в Румынии.
В его взгляде мелькнула тень прежней проницательности, и он улыбнулся, перекосив рот.
— Да, — прошептал он, наконец. — Я любил ее. Где она?
— В безопасности, в Венгрии, — ответила Элен.
— А ты ее дочь? — В его голосе сквозило удивление.
— Я твоя дочь.
Слезы медленно, будто с трудом, проступили у него на глазах и наполнили морщинки в уголках глаз. Влажные полоски блестели в свете свечей.
— Пожалуйста, позаботься о ней, Пол, — слабо попросил он.
— Я собираюсь на ней жениться.
Говоря это, я положил ладонь ему на грудь. Там что-то нечеловечески взвизгивало, но я не позволил себе отдернуть руку. — Это… хорошо, — выговорил он. — И мать жива и здорова?
— Да, отец. — У Элен сорвался голос. — Она спокойно живет в Венгрии.
— Да, ты ведь уже сказала… — Он снова опустил веки.
— Она по-прежнему любит вас, Росси. — Я неверной рукой погладил его плечо. — Она посылает вам свое кольцо и… поцелуй.
— Я все время пытался вспомнить ее, но…
— Она знает, что вы старались. Отдохните немного. Он дышал все более хрипло.
Вдруг глаза его распахнулись, и он попробовал встать. Жутко было смотреть, как он тщетно силится приподняться хоть немного.
— Дети, вам надо уходить сейчас же, — задыхаясь, приказал он. — Здесь опасно. Он вернется и убьет вас.
Глаза его метались по сторонам.
— Дракула? — мягко спросил я.
При звуке этого имени лицо его на мгновенье стало безумным.
— Да. Он в библиотеке.
— В библиотеке? — Я озадаченно огляделся, оторвав взгляд от страшного лица учителя. — В какой библиотеке?
— У него там библиотека… — Он указал глазами на стену.
— Росс, — заторопился я, — говорите, что с вами случилось, как вам помочь?
Глаза, казалось, не повиновались ему, и он часто замигал, пытаясь направить взгляд на меня. Засохшая кровь крошилась от судорожных вздохов, передергивавших его горло.
— Он напал внезапно, в кабинете, и унес далеко. Я скоро… потерял сознание, так что не знаю, где мы.
— В Болгарии, — подсказала Элен, нежно гладя его опухшую руку.
И снова в его глазах мелькнула искра прежнего интереса, знакомого любопытства.
— В Болгарии? Так вот почему… — Он попытался облизнуть губы.
— Что он с вами сделал?
— Он забрал меня к себе, чтоб я занимался его… дьявольской библиотекой. Я сопротивлялся, как мог. Я сам виноват, Пол. Я снова начал поиски, для той статьи… — Ему не хватало дыхания. — Я хотел представить его как составную часть… широкого класса преданий. Начиная с греков. Я… я слышал, что им занимается кто-то из новичков, перешедших в наш университет, только имени мне не назвали.
Элен резко втянула в себя воздух. Взгляд Росси метнулся к ней.
— Я подумал, что можно, наконец, опубликовать… — В груди у него захрипело, и он на минуту закрыл глаза.
Элен, так и не выпустившая его руки, дрожала, прижавшись ко мне. Я крепко обнял ее.
— Это ничего, — сказал я. — Все в порядке. Передохните.
— Ничего не в порядке, — выдохнул он, не открывая глаз. — Он подсунул тебе книгу. Я знал, что он придет за мной, и он пришел. Я сопротивлялся, но ему почти удалось сделать меня… подобным себе.
Поднять вторую руку ему не удалось, но он повернул голову, показав нам глубокий прокол на шее, сбоку горла. Ранка не закрылась, и от движения в ней проступила красная влага. Под нашими взглядами лицо его снова дико исказилось, и он испытующе взглянул мне в глаза:
— Пол, наверху темнеет?