— То есть этот ублюдок всех взорвал к чертовой матери? — потрясенно спросил Блатт.
— Не всех. Но шестерых положил, а еще шестерых сделал инвалидами.
Родригес недовольно поморщился:
— Это все к чему?
— К тому, что компоненты для мин он закупил на пару лет раньше. И такой финал был просто частью его плана.
Родригес покачал головой:
— Не улавливаю связь.
Гурни улавливал, и эта связь ему не нравилась.
Клайн посмотрел на Холденфилд:
— Бекка, а ты что думаешь?
— Думаю ли я, что наш преступник затеял масштабную развязку? Я уверена только в одном…
Ее перебил небрежный стук в дверь. Дверь затем открылась, в переговорную вошел сержант в форме и обратился к Родригесу:
— Сэр? Прошу прощения. Вам звонит лейтенант Нардо из Коннектикута. Я сказал, что вы на встрече, но он говорит, что дело срочное и нужно переговорить с вами прямо сейчас.
Родригес тяжко вздохнул, как будто на него возложили неподъемную ношу.
— Переведите звонок сюда, — сказал он, кивнув на телефон, стоявший на тумбочке у стены за его спиной.
Сержант вышел. Пару минут спустя телефон зазвонил.
— Капитан Родригес. — Еще пару минут он держал трубку и напряженно слушал. — Странная история, — сказал он наконец. — Настолько странная, что я, пожалуй, попрошу вас повторить ее для всех, лейтенант. Сейчас включу громкую связь. Вот, пожалуйста, расскажите, что вы только что сообщили мне.
Голос, раздавшийся из телефона мгновение спустя, был напряжен.
— Говорит Джон Нардо, полицейское управление Вичерли. Меня хорошо слышно? — Родригес подтвердил, и Нардо продолжил: — Как вам известно, одного из наших офицеров сегодня утром убили при исполнении возле дома Грегори Дермотта. Мы сейчас с командой экспертов обследуем место убийства. Двадцать минут назад мистеру Дермотту позвонили и сказали буквально следующее: «Ты следующий, а потом очередь Гурни».
Что? Гурни подумал, что ему послышалось.
Клайн попросил повторить цитату. Тот повторил.
— Телефонная компания что-нибудь сообщила про источник звонка? — спросил Хардвик.
— Звонок поступил из того же района. Никаких спутниковых координат, известна только вышка передачи. Номер звонившего не определен.
— Кто принял звонок? — спросил Гурни. Как ни странно, прямая угроза подействовала на него успокаивающе. Возможно, справиться с чем-то конкретным, формулируемым, ему было проще, чем с полем бесконечных вероятностей. А может быть, дело было в том, что убийца не упомянул Мадлен.
— В каком смысле кто его принял? — переспросил Нардо.
— Вы сказали, что мистеру Дермотту позвонили, но не сказали, что именно он подошел к телефону.
— Теперь понял. Дермотт лежал с мигренью, когда зазвонил телефон. Он вообще сам не свой с того момента, как обнаружил тело. Один из экспертов подошел к телефону на кухне. Звонивший попросил позвать Дермотта, сказал, что он его близкий друг.
— Он представился?
— Да каким-то странным именем. Кривда… Корябда… нет, минутку, эксперт записал на листке. Вот. Харибда.
— Голос не показался странным?
— Любопытно, что вы об этом спрашиваете, мы как раз это обсуждали. Когда Дермотт поговорил с ним по телефону, он сказал, что было ощущение иностранного акцента, но искусственного, как будто кто-то нарочно пытается замаскировать свой голос. Слушайте, мне нужно возвращаться к работе. Просто хотел сообщить вам новости. Мы позвоним, когда узнаем что-нибудь еще.
После того как звонок прекратился, в переговорной наступило тягостное молчание. Затем Хардвик так громко прокашлялся, что Холденфилд поморщилась.
— Ну что, Дэйв, — прогремел он. — Ты снова на сцене. Твоя, значит, очередь. Ты прямо как магнит действуешь на серийных убийц, я смотрю. Нам осталось только подвесить тебя на удочку и подождать, пока он приплывет к нам.
Была ли Мадлен подвешена к той же удочке? Возможно, еще нет. Хотелось верить. В конце концов, первыми шли Дермотт и он. Если, конечно, убийца говорил правду. И если так, то у него оставалось время — и шанс на успех. Шанс исправить свою неосторожность. Как можно было быть таким неосмотрительным? Как можно было не задуматься о ее безопасности? Идиот!
Клайн выглядел озадаченным.
— Как вы угодили в его список?
— Понятия не имею, — произнес Гурни с напускным равнодушием. Его мучило чувство вины, и оттого любопытные взгляды Клайна и Родригеса казались ему откровенно враждебными. У него ведь было нехорошее предчувствие, когда он писал и отправлял этот чертов стишок, но он его проигнорировал, даже не задумавшись о его происхождении. Теперь он был потрясен своей способностью пренебрегать прямой угрозой, не принимать ее в расчет — даже если это была угроза не только для него, но и для других. Что он чувствовал тогда? Приходило ли ему на ум, что Мадлен может оказаться в опасности? И если приходило — неужели он просто отмел эту мысль в сторону? Неужели он был настолько черствым? Господи, только не это.
Охваченный страхом, он все же был уверен в одной вещи. Оставаться в этой переговорной и обсуждать ситуацию дальше было неприемлемым. Если Дермотт был следующей мишенью, значит, это было ответом, где искать убийцу и где можно остановить угрозу раньше, чем она будет исполнена. А если он следующий после Дермотта, то лучше принять этот вызов как можно дальше от Уолнат-Кроссинг. Он отодвинулся от стола и встал:
— Простите, мне нужно отъехать.
Поначалу все непонимающе уставились на него. Затем Клайна осенило.
— Господи! — воскликнул он. — Вы что, решили поехать в Коннектикут?
— Я получил приглашение, и я его принимаю.
— Это безумие. Вы понятия не имеете, во что ввязываетесь.
— Вообще-то, — заметил Родригес, бросив брезгливый взгляд на Гурни, — место, где толпа полицейских ведет расследование, во всех смыслах довольно безопасно.
— В обычной ситуации это было бы правдой, — произнесла Холденфилд. — Но остается шанс… — Она помолчала, как будто обдумывая не до конца сформулированную мысль.
— Какой еще шанс? — рявкнул Родригес.
— Что убийца полицейский.
Даже слишком просто.
Уничтожение двадцати профессиональных полицейских, казалось бы, требует более хитроумного плана. Дела такого масштаба должны быть сложными. В конце концов, это будет самое громкое убийство как минимум в истории современной Америки.
Мысль о том, что никто раньше такого не совершал, невзирая на видимую простоту реализации, одновременно возбуждала и тревожила его. Он наконец нашел утешение в следующем соображении: для человека с более низким интеллектом и меньшей способностью к концентрации внимания такой проект действительно мог быть не под силу, но он, с его ясностью ума и умением фокусироваться, просто не мог не справиться. Все относительно. Гений может с легкостью передвигаться по минному полю, на котором обычный человек непременно взорвался бы.