У него не было глаз. Но оно повернуло голову к темным небесам, словно призывая силу, что сможет остановить его агонию.
Оно не видело ничего. У него не было лица, не было волос. Ушей не было тоже, но казалось, будто оно прислушивается. Обнаженное, оно поднялось на беспалые ноги и ухватилось руками-обрубками за древесный ствол. У него не было пола. У него не было ничего.
Это был голем, первый из големов, взращенных для враадов.
Стая вивернов укрылась от него за деревьями. Каждый из них, хоть и был всего в половину его роста, легко раздирал на куски жертвы втрое больше себя. Не ветер и не молнии напугали рептилий, а существо, что медленно выпрямлялось во весь рост у подножия дерева. Не запах спугнул их — незнакомое ощущение силы и мощи.
Безликое чудище сделало первый шаг. Тут же из неуклюжих столбов ног выросли мелкие круглые пальцы. Ступня изогнулась, меняя форму. Но существо не заметило этого. Для него во всем мире существовала только его боль.
По ясному вечернему небу пронеслась гроза. Существо остановилось, словно задумавшись.
Вдруг оно отвело руку назад и безо всяких видимых причин стукнуло кулаком по древесному стволу. Виверны заголосили от ужаса: удар едва не развалил дерево пополам. Воздух вокруг слепого пришельца затрещал от колдовства. Он снова занес руку, с нее капала кровь. На руке задергались отросточки, вырастая в пальцы. Если пустой взор его что-то теперь выражал, то это было удовлетворение: удовлетворение восставшего из мертвых. Теперь существо знало, кто оно и где оно.
Он щелкнул новообретенными пальцами. Гроза прекратилась. Пальцы протянулись к вискам, наметив контуры будущих ушей. Мгновенно выросли белесые волосы, длинные — на голове, короткие и редкие — по всему телу. Он мужчина — осознал голем. Тело принялось расти и доросло до шести футов. На груди вздулись могучие мышцы.
Лицо тоже менялось. Около середины что-то зашевелилось, рядом появились разрезы — будущие глаза.
Он глубоко вздохнул тонкогубым ртом и надменным носом с горбинкой. Воздух… воздух новой земли. Прорезалась победная улыбка. Сверкнули белые зубы.
Широко раскрылись глаза — разноцветные, всевидящие зрачки. Он облегченно вздохнул.
Завершенный, Рендел оглядел себя со всех сторон. Все было как должно. Улыбка стала шире.
Холодный ветер, последнее дуновение грозы, напомнил ему о незащищенности этого тела. Улыбка угасла. Он сделал несколько сердитых жестов.
Его окутала темная тонкая чешуйчатая одежда. Зеленый плащ и высокие сапоги довершили образ величественного и страшного лесного царя. Рендел не стал надевать капюшон; ветер ласкал его лицо. Триумфальный смех отмел все воспоминания о перенесенном кошмаре. Не часто доводилось ему испытывать боль…
Ветер совсем стих. Рендел остановил свой взгляд на далекой горной цепи. Там, в длинной гряде, среди серых громад великаном возвышался пик, и он манил его к себе, будто магнит.
Обернувшись к месту своего рождения, маг саркастически усмехнулся и отвесил лужайке поклон. После чего зашагал к горам. Надменная улыбка сияла, словно ночной костер.
Виверны сбились в кучу, едва не поломав крылья. А рядом, в траве, за враадом наблюдал с большим интересом еще кое-кто.
Узнав о победе Рендела, Геррод надолго умолк. Дру не торопил его. И без этого было о чем поразмыслить. Все услышанное только усиливало необходимость продолжить тайный труд Дру, о котором, как он надеялся, не знал даже глава Тезерени со всеми его многочисленными источниками сведений. С другой стороны… к чему это все, когда Баракас вот-вот объявит, что он готов разрешить проблему переселения враадов?
Дру тихо вышел из залы. Геррод предпочел заняться телом брата, помогая тому справиться с болью, словно позабыв о триумфе отца. Ничего, Баракас все равно узнает. Геррод явно не жаждал сам донести до него эту весть.
Ходить пешком в этом городе не требовалось: он обеспечивал жителей всем мыслимым комфортом. Дру мог приказать цитадели донести его до нужного места или телепортировать, но высокий враад предпочел не делать ни того ни другого. Долгий путь по мириадам коридоров и лестниц, успокаивающий мысли, — это было как раз то, что ему нужно… это и еще его дочь.
Он направлялся наверх, постепенно приближаясь к тому месту, где собрались Баракас и другие, как вдруг из-за угла лестницы материализовалась тонкая фигура. Обойти ее не удавалось, и поворачивать назад было уже поздно.
— Дру, лапочка, а я-то думала, где ты!
Она обвила вокруг него свои руки и, прежде чем он смог высвободиться из ее цепких когтей, звучно поцеловала. Борьбу затрудняло еще и то, что части его не хотелось высвобождаться.
— Меленея?.. Я тебя не видел.
— Не видел или не смотрел, а, лапочка? Я такая неприметная и нежеланная?
В мире, где красота была общим местом, не так уж часто встречались волшебницы с развевающимися рыжими или эбеново-черными волосами. Что до Меленеи, ее лучше всего определяло слово чаровница. Овальное личико цвета жемчуга. Губы, круглые и чувственные — и мягкие, припомнил Дру почти со стыдом, — дополненные чуть вздернутым носиком и узкими глазами, по форме напоминавшими каплю. Высоко выгибающиеся брови придавали ей вид расчетливый и приказывающий. Она решила чуть больше, чем в прошлый раз, выделить скулы. Вспомнив об этом, Дру пожалел, что не ушел сразу, как только заметил ее. Короткие волосы плотно облегали ее голову, почти как шлем. Завитки волос огибали ее ушки, еще больше подчеркивая скулы.
Хотя большинство женщин-враадок любили постоянно меняющиеся одежды, Меленея, подчеркивая контраст с их последней встречей, облачилась в мерцающее платье густо-зеленого цвета, не меняющее формы. Облегающее платье демонстрировало все ее формы намного успешнее, чем переменчивая прозрачность. Одна из причин, по которой Дру полагал, что не видел ее раньше, — и продолжал бы так считать, если б ему удалось избежать этой встречи, — то, что она почти всегда бывала окружена поклонниками обоего пола, жаждущими ее расположения.
Когда-то Дру был одним из самых пылких.
Меленея легко рассмеялась, чисто и музыкально, и пульс Дру участился. Он осознал, что не сводит с нее глаз.
— Лапочка. — Она ласково потрепала его по щеке. Дру хотел отодвинуться, но не сделал этого. — Ты много забавнее остальных. — Она подмигнула, этот трюк ей удавался лучше, чем кому-либо еще. Понимающе улыбнулась. — Ты играешь с большим чувством, с большим вызовом.