Она поцеловала Йоганнеса. Его губы были холодными и сухими.
— Пока, любимый мой, — прошептала она.
Она натянула второй мешок для мусора ему на голову, плечи и грудь. Потом, отыскав в кладовке, которая находилась за кухней, широкую липкую ленту и ножницы, обвязала и заклеила Йоганнеса, словно пакет. Он лежал на каменном полу, напоминая зеленую мумию, а ей пришлось присесть. Сил у Магды почти не осталось. Пот тонкими ручейками стекал у нее по спине и выступил на лбу.
Она копала еще два часа, пока не осталась относительно довольна глубиной ямы. Семьдесят сантиметров. Больше просто не получалось, потому что в нижней части могилы она натолкнулась на скалу. Но самое плохое было еще впереди. Возможно, она слишком много взяла на себя. Может быть, не рассчитала свои силы и недооценила трудности выкапывания могилы. Но ей придется продолжать, даже если дрожит каждая мышца.
Солнце спряталось за горами, и пора было начинать.
От двери террасы до главного входа с тосканской лестницей и маленьким портиком через двор было приблизительно семь метров. Рядом был проход к восточной террасе, на которой в тени крепкого дуба росли три гортензии в терракотовых горшках. На террасе круглый год стояли два железных кованых стула и маленький стол, но Магда и Йоганнес лишь изредка сидели там. Магда боялась насекомых, которые могли упасть с дерева на голову или в стакан.
Рядом с восточной террасой находился огород. Оттуда до него было еще приблизительно двенадцать метров. Самый длинный и самый опасный участок, потому что это место просматривалось из дома, который находился на следующем холме.
Магда уже несколько дней наблюдала за усадьбой напротив, но она как будто вымерла. Магда предполагала, что соседи гостят у дочери и внуков, у которых был дом в Гроссето. Таким образом, обстоятельства складывались благоприятно.
Сейчас, после захода солнца, темнело очень быстро. Уже давно никто не проезжал мимо. Ужин в семьях в это время уже закончился, а если люди и встречались с друзьями за бокалом вина, то дома или в баре. Они сидели на пьяцце, ходили в кино, в театр или на дискотеку. Существовала тысяча возможностей провести вечер. Но никто никогда не совершал прогулку на природе. Только браконьеры решались выбраться в лес ночью.
Из гостевой комнаты Магда принесла шерстяное одеяло, расстелила его рядом с Йоганнесом и перекатила труп на него. Потом потащила его через кухню.
Небольшое расстояние по гладкому каменному полу она преодолела легко, но во дворе стало труднее. Магда продвигалась сантиметр за сантиметром и почти отчаялась. Через три метра она остановилась, чтобы передохнуть, посидела пять минут и потащила тяжеленный пакет к выходу со двора. Затылок Йоганнеса тяжело бился о камни, так что было даже больно смотреть, и ей приходилось убеждать себя в том, что хуже ему уже не будет.
У выхода она сделала продолжительный перерыв. Оставалось еще двенадцать метров.
Совсем стемнело. Висевшая в проходе лампа едва освещала дорогу до цистерны. Но и этого было достаточно.
Легкий вечерний ветерок обдувал ее. «Сейчас мы сидели бы во дворе и ужинали, — подумала она, — ели свежую моцареллу с помидорами, базиликом и соусом с оливковым маслом и чесноком, ветчину, оливки. И хрустящую чиабатту. Йоганнес открыл бы бутылку вина, и, может быть, мы даже обсудили бы, как чудесно соорудить в усадьбе еще и бассейн. Пусть даже лето будет коротким и мы сможем пользоваться им всего лишь несколько недель».
Все это пронеслось у Магды в голове, пока она тащила безжизненное тело мужа к могиле в огороде.
Никогда больше здесь не будет расти картошка, потому что у огорода теперь новая задача: навсегда поглотить Йоганнеса.
Была половина второго ночи, когда ей удалось столкнуть труп в яму. Она поставила оливковое деревцо на грудь Йоганнеса, присыпала его землей, зарыла могилу и граблями выровняла ее. После этого сил у нее совсем не осталось.
Но зато самое плохое было уже позади. До сих пор никто не интересовался их огородом, значит, и в будущем этого делать не станет. Она успеет выполоть сорняки еще до того, как придет время подавать заявление об исчезновении Йоганнеса, и все будет в порядке. Она может расслабиться.
Магда уселась за большой деревянный стол во дворе и выпила бокал вина. Она не стала включать лампу над столом, просто зажгла свечу. Лес мрачной стеной стоял перед ней, в темноте она не могла даже рассмотреть очертания дороги. Нежный аромат жасмина, который рос рядом с дверью в кухню и только начинал расцветать, плыл в холодном ночном воздухе.
Она понимала, что осталась одна. Одна за этим столом, одна в постели. Больше не было никого, кто устранял бы засорения в трубах, ведущих к цистерне, когда в доме не было воды, никого, кто бы выкрутил поломанный замок из двери или отремонтировал заклинивающий ящик стола. Ей придется вызывать механика, чтобы поменять пробитое колесо машины, потому что оно будет слишком тяжелым для нее, придется самой совершать покупки и самой, поскольку она одна и последняя, на ночь выключать свет. Она будет одна появляться на деревенских праздниках и одна уходить домой после ужина у друзей. Ей будет одиноко. Не будет никого, кто улыбался бы ей в зеркале, когда она будет чистить зубы, и никто не будет ее обнимать, когда внизу у ручья станут лаять охотничьи собаки. В доме будет тихо. Наверное, она даже постепенно забудет звук его голоса.
Все это стояло у Магды перед глазами, тем не менее она чувствовала глубокое удовлетворение. Она сделала то, что запланировала. Она действительно сделала это.
Она совершила то, что ей самой казалось невероятным, потому что, когда она тащила труп в огород, у нее уже совсем закончились силы. Она сидела рядом с тяжелым пакетом, весившим целых девяносто килограммов, и рыдала от беспомощности. Через десять минут она взяла себя в руки, с трудом поднялась, дотащила труп до ямы, в тишине вознесла благодарственную молитву к небу и столкнула пакет вниз.
В земле лежал мешок из-под мусора, а в нем человек, который когда-то был ее мужем. Который целовал и любил ее, обнимал и утешал. Который знал ее лучше, чем она сама и который означал для нее все. Который был ее жизнью.
Она подняла оливковое деревце, поставила его в яму, поставила именно на то место, где, как она думала, находится сердце, засыпала черной землей, и Йоганнес исчез.
Навсегда.
Она еще долго сидела, наслаждаясь этим моментом тишины. И как-то незаметно для себя начала мурлыкать под нос, а потом и вовсе запела:
When the night has come,
And the land is dark,
And the moon is only light weʼll see,
No i wonʼt be afraid, oh, i wonʼt be afraid,
Just as long as you stand, stand by me.
So darlinʼ, darlinʼ, stand by me, oh, stand by me.
Oh, stand, stand by me, stand by me. [6]