– Разрешите вопрос? – тихо спросил Романо, и Нери удивленно кивнул. – Кто ее нашел?

– Алессио Казини. Охотник из Бучине.

Романо покачал головой.

– Я его знаю. А что ему нужно было возле дома моей жены? В радиусе ста метров вокруг дома охота запрещена!

– К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос. Во всяком случае, он был там с собакой, охотился на зайцев и фазанов. Когда он проходил мимо дома вашей жены, то удивился, что дверь распахнута. Его собака начала лаять как сумасшедшая, и он зашел в дом, чтобы посмотреть, все ли в порядке.

«Что я, собственно, делаю? – подумал Донато Нери. – Подозреваемый расспрашивает меня о подробностях дела, и я добровольно даю информацию. У меня, наверно, что-то с головой не в порядке».

– Скажите, синьор Симонетти, были ли какие-то изменения в поведении вашей жены в последние дни? Она о чем-то беспокоилась? Чего-то боялась?

– Нет, – уверенно ответил Романо. – Если бы она боялась, то сказала бы мне. И она точно не поехала бы в тот дом. Она осталась бы со мной, там, где с ней ничего не могло случиться.

«Ну, мы еще посмотрим, соответствует ли это действительности», – подумал Нери, и вдруг Романо перестал быть ему симпатичен.

– А когда вы видели жену в последний раз?

– После обеда, в четыре часа. Незадолго до того, как она уехала и я начал готовить ужин в траттории.

– Разве жена не помогала вам в ресторане?

– Почему же, помогала. Если случалось много работы. Но сейчас, в конце сезона, было не так уж важно, чтобы она работала. Поэтому после напряженного лета я дал ей возможность отдохнуть.

– Как благородно! – Нери не смог скрыть насмешки.

– Да. – Романо почувствовал, как на лбу выступили капельки пота. – Я уже говорил вам, что любил ее. А птицу, которую любят, не закрывают в клетке. Ее отпускают полетать.

– А ваша жена? – задал Нери провокационный вопрос. – Она вас так же сильно любила?

Романо сжал руку в кармане брюк в кулак.

– Вы закончили? – спросил он бесцветным голосом.

– Сейчас, – сказал Нери. – У меня только одна просьба. Я хотел бы осмотреть тратторию, вернее, кухню.

Романо пожал плечами и встал.

– Пожалуйста.

«Идеально прибранная кухня», – с удивлением констатировал про себя Нери. С блестящим хромированным рабочим столом, с газовой плитой, на которой не осталось ни пятнышка жира, с вычищенной до блеска раковиной для посуды, с висящими на стене сверкающими сковородками, рассортированными по размерам. Стеклянные дверцы шкафа для посуды сияли на солнце, на них не было и следа брызг. И такими же безукоризненно чистыми выглядели гладкие плиты кафеля на полу. «Здесь действительно можно есть с пола, – подумал Нери, – а вот у Габриэллы дома сплошной свинюшник».

Однако все внимание Нери было приковано к большой подставке для ножей, которая стояла слева, рядом с машинкой для нарезания колбасы.

Обычно в этой подставке торчали пятнадцать высококачественных, крепких и, очевидно, очень дорогих ножей – друг возле друга, в чистоте и порядке, рядом с ножницами.

Сегодня их было только четырнадцать. Самый большой нож отсутствовал. Предусмотренное для него место пустовало. Даже Нери был удивлен. Такого попадания в яблочко он не ожидал. Романо потрясение смотрел на подставку для ножей.

– Здесь не хватает одного ножа, – сказал Нери, что, впрочем, было излишним. – Вы не знаете, где он может быть?

– Нет.

Собственный голос показался Романо чужим, будто он слышал себя впервые. Механически, ни о чем не думая, он открыл посудомоечную машину. Она была пуста.

– Моя мать убирает в кухне по вечерам, – пробормотал он. – Может быть, она взяла нож с собой, чтобы что-то нарезать.

– Она часто так делает?

Романо лишь дернул шеей.

– Мы ее спросим.

Нери в душе торжествовал.

Романо открыл все шкафчики и ящики. Ему не понадобилось много времени, чтобы убедиться, что огромный нож для мяса отсутствует.

– Не понимаю. Я действительно ничего не понимаю. Не может быть, чтобы он исчез.

– Кто, кроме вас, мог его взять?

– Не знаю.

Романо почувствовал, как по спине пополз холодок страха. Нери вытащил из кармана мобильный телефон.

– Полагаю, что вы не будете возражать против обыска в доме. Я предупрежу коллег, и сегодня вечером, возможно, мы будем знать больше.

Романо покачал головой и сгорбившись вышел из кухни. Кто-то сейчас занимался тем, что вытаскивал камень за камнем из пирамиды, которая когда-то была его жизнью.

17

После обеда приехала Эльза. Она, как только вошла в дом, молча бросилась отчиму на шею. Романо тоже не сказал ни слова. Какую-то минуту он держал ее в объятиях и просто нежно гладил по голове.

– Откуда ты узнала? – наконец спросил он.

– Norma [10] позвонила мне.

Конечно. Еще в тот момент, когда задал этот вопрос, Романо понял, насколько он излишен. Его мать, конечно же, позвонила не только Эльзе, но и всем своим подругам и знакомым, которые только пришли ей в голову, так что в настоящий момент, наверное, не было в селе и окрестностях человека, который не был бы самым лучшим образом информирован о том, что случилось.

Эльза бросилась в свою бывшую комнату и захлопнула за собой дверь.

Романо пошел в кухню, чтобы посмотреть, что делает Эди.

Эди с самого утра сидел на корточках на полу, окруженный горами посуды. Он пытался по-новому скомплектовать сервизы и расставить все в кухонном шкафу, но это ему не удавалось, поскольку требовало намного больше места. Он строил из плоских тарелок, суповых тарелок, тарелок для завтрака, тарелок для десерта, из блюдечек для компота, из чайных чашек и чашек для эспрессо башенки и ставил их в ряд на полку. Если рядом помещалось не более трех башенок, он впадал в отчаяние, снова вынимал их, мыл, сушил в десятый раз и строил новые, но в каких-то мелочах уже измененные башенки.

Тереза сидела за столом, читала молитвы, как всегда, перебирала четки и при этом смотрела на Эди.

– Как хорошо ты это делаешь, – сказала она в тот момент, когда Романо зашел в кухню. Она устало посмотрела на сына.

– Что нового? – спросил он.

– Ничего.

Обыск дома не дал результата. Полиция не нашла ни ножа, ни окровавленной одежды или чего-то подобного.

У Нери был разочарованный и сердитый вид, и он уехал, сказав лапидарное:

– Мы еще позвоним. Будьте готовы, что мы вас вызовем. Тереза в очередной раз бормотала молитву «Аве Мария».