— Роберт.
— Да?
— Иди к восточной оконечности подковы.
— Иду.
Пройдя еще несколько живописных плиток, рассказывавших о жизни парка во второй половине XIX столетия, он наткнулся вдруг на нарисованный компас. Стрелка его указывала точно на север, а сам он смотрелся очень трогательно — четыре соединившихся сердца в обрамлении роз.
Роберт, Кэтрин, Адам, Терри.
Вдоль стрелки нарисованного компаса также вился стебель розы. Ему вдруг вспомнился цветок, с которым он постучался много лет назад в студенческую комнатку мисс Кэтрин Роты. С нее, с той розы, все и началось.
Роберт едва не споткнулся от неожиданности, когда ностальгическая картинка в его сознании вдруг резко сменилась другой. Око. Пульсирующее и переливающееся страшными цветами. И голос, которым оно говорило с ним. Он слышал его в своей голове.
Роберт все-таки остановился и на несколько мгновений зажмурился, пытаясь отогнать пугающее видение.
— Угадай кто!
Чьи-то руки закрыли ему глаза. Он резко обернулся, притянул к себе Терри и отыскал губами ее губы. Едва это произошло, как его накрыла волна возбуждения. Он тут же забыл про Око и весь отдался магии поцелуя.
Наконец она отстранилась.
— Что?.. — не своим голосом пробормотал он.
Терри хмыкнула.
— Не забывай, сегодня не пятница. Сегодня у тебя другое испытание, дорогой Роберт Реклис.
Он не понимал, что она ему говорит. Перед глазами у него плыли круги. Ему не хотелось размыкать объятий.
— Кэтрин ушла от меня. Я рассказал ей про нас.
— Это было смело с твоей стороны.
— Я не думал о смелости, когда говорил ей.
— Ты сделал то, что должен был сделать.
Она мягко высвободилась из его рук, и он впервые заглянул ей в глаза. А когда заглянул, понял, что желание стало таять.
— Что с тобой? «Сегодня не пятница». Ты хочешь сказать, что секса больше не будет?
— Не со мной.
— Но…
— Увы, Роберт.
Голос ее чуть дрогнул, а в следующее мгновение по щеке вдруг покатилась слеза.
— Ты что, Терри? Что с тобой?
— Не важно. — Она смахнула слезу рукой. — Слушай меня внимательно, потому что вот-вот сюда вырулят митингующие и станет слишком шумно.
— Что мне делать? Мне нужно вновь увидеться с Адамом?
— Это небезопасно для тебя. Да и для меня, боюсь, тоже.
— О чем ты говоришь? Он же нуждается в нашей помощи… Ты же сама говорила…
— Сейчас он все чаще поступает так, словно ни в чьей помощи больше не нуждается.
От него не укрылось выражение боли в ее глазах.
— Он обидел тебя?
— Нет, но, боюсь, я его потеряю.
— Он погибнет?
— Я не об этом. Я потеряю его любовь.
— Из-за нас?
— Нет.
— Ты жалеешь о том, что у нас с тобой произошло?
— Нет.
— Тогда в чем дело, объясни!
— Не уверена, что тебе захочется это услышать. Право, не стоит.
— Терри, я настаиваю.
— Я теряю над собой контроль.
— В каком смысле?
— В прямом. Со мной никогда такого не было, а теперь…
— Я не понимаю!
— Мы, все четверо, связаны друг с другом. И когда кто-то из нас что-то делает, это так или иначе отражается на других. Вот скажи, когда ты обо всем рассказал Кэтрин, ты ведь руководствовался вовсе не соображениями честности и порядочности?
— Я не намерен был поддаваться на шантаж со стороны Адама.
— Ты обезопасил себя от него. Ты сделал это ради своей безопасности. Ради выживания. Теперь мне нужно сделать то же самое.
Роберт вдруг обратил внимание, что все это она говорила словно бы не ему, а самой себе. Она убеждала себя в чем-то. Шум и гул толпы со стороны Медисон-сквер-гарден между тем быстро нарастал. Первые волны митингующих уже начали выливаться в Юнион-сквер-парк — с флагами, дудками, транспарантами, громогласными песнями.
— Возьми. — Она сунула ему в карман какой-то конверт. — Это следующая подсказка. А теперь слушай. Я в опасности. Мне нужно позаботиться о себе. Твоя жена сейчас… с Адамом. Он все еще любит ее. От тебя она ушла к нему, а это значит, что я ему больше скорее всего не нужна и не могу рассчитывать на его помощь.
Роберт задохнулся.
— Что?! Терри, что ты сказала?!
Он схватил было ее за руки, но она ловко вывернулась и мгновенно юркнула в наползавшую на парк толпу.
Роберт стоял на месте будто громом пораженный. Кэтрин ушла от него к Адаму? Стон боли и ярости готов был сорваться с его уст. Кэтрин и Адам? Вот лицемеры! Как она посмела?! Это она так отплатила ему за то, что он во всем признался?
Губы у него задрожали.
— Нет… Черт, нет, нет, нет!
Первые демонстранты, которые с ним уже поравнялись, шарахнулись в сторону. Вся сила, которую он почерпнул до того, двигаясь по предназначенному ему Пути, готова была вырваться наружу. Ему страшно захотелось схватить Адама и бить его затылком о мостовую до тех пор, пока череп не хрустнет. А Кэтрин… И она еще смела бить его по лицу!
Роберт тяжело дышал, пытаясь успокоиться. Пелена ярости сползла с его глаз, и он вдруг отчетливо понял, что Кэтрин в опасности. Адам не тот человек, на которого сейчас можно было положиться. Адам балансировал на грани и все больше уступал напору Йуну, если уже не уступил окончательно. Неужели Кэтрин не догадывается об этом, не видит этого?
А может быть, Йуну оказывают давление и на нее? Может быть, она, как и Адам, вот-вот выступит на их стороне?..
Вдруг Роберт вздрогнул, испытав неприятное чувство, будто кто-то невидимый, но не бестелесный прошел сквозь него и застрял внутри, осторожно дотронулся до его сердца, сознания холодным пинцетом. Он вновь на мгновение увидел Око — безжалостное, неумолимое и прекрасное. Господи! Да оно же пытается напитаться от него яростью и болью, обидой и возмущением!
Глаза Роберта заметались, пока неожиданно для него самого не уперлись в электронные часы, висевшие на стене дома, выходившего окнами на юго-восточную оконечность парка. Четыре цифры. Правая отсчитывала секунды, левая — часы. Едва взгляд Роберта упал на них, как цифры стали меняться с одинаковой, все возраставшей скоростью.
Время бежит все быстрее и быстрее.
Он чувствовал, что в этот момент прощупывавшие его сознание Йуну пытались что-то сказать ему, но он не слышал, не хотел слышать, в ушах его стоял звон, а остекленевший взгляд уперся в мелькающие цифры.