— Вы падете. Однажды — год назад — я уже смог остановить вас.
— В самом деле, припоминаю. Но и вы вспомните, чего это вам стоило, каких жертв, мистер Хейл. Согласитесь, вы заплатили слишком высокую цену за свой триумф. К тому же у вас больше не хватит сил на его повторение. Хотя мы-то как раз отдаем вам должное и будем бесконечно рады перетянуть вас на нашу сторону. Силы, о вечном противостоянии которых я уже упоминал, всегда были и всегда будут. В каждом поколении найдется горстка людей, способных видеть, чувствовать и воспринимать высшие гармонии, недоступные всем остальным. Горстка людей, наделенных особой силой.
— Благословением?
— Или проклятием, называйте как хотите. Это не важно. — Не прекращая говорить, светловолосый поднялся из-за стола и теперь медленно приближался к Адаму. — Мы полагаем, что эту силу избранных должно употребить на то, чтобы изменить окружающий нас мир. В чисто утилитарном, я бы даже сказал — политическом, смысле. Мы способны оказать серьезное воздействие на людей. Собственно, нам по силам создать новое общество, в котором зерна будут отделены от плевел. Вы меня понимаете, мистер Хейл? Отделены нами. Нас не интересует Америка такая, какая она есть сейчас. Нас не интересует и весь остальной мир в том виде, в котором он существует, с тем набором лидеров, которые в нем выдвинулись. Этот мир плох, с нашей точки зрения, и он движется к самоуничтожению. Власть отдана в руки невежд и глупцов, которые не умеют ничего, кроме как грызться друг с другом.
Светловолосый подошел к Адаму вплотную, но не остановился и зашел ему за спину. Адам затылком почувствовал на себе его взгляд — неподвижный, немигающий, холодный и острый, будто хирургический инструмент. Он захотел было обернуться к говорящему, но ноги словно отнялись.
— Вы хотите изменить этот мир. Какую форму, по вашему мнению, он должен принять? — спросил Адам.
— Форму послушания и беспрекословного подчинения. Форму служения воле великодушных, справедливых и сильных властителей. Таких, как мы. Таких, как вы.
— Идите к дьяволу!
В следующее мгновение сильные руки швырнули Адама лицом на стол, все тело его прошило острой болью. Напавший склонился к самому его уху и шепнул:
— Наше время пришло. Вы исполните нашу волю. Вы знаете, что будет, если откажетесь.
Адам попытался освободиться, но не смог даже шевельнуться. Боль не уходила, а распространялась, казалось, еще глубже по всему организму. Из глаз его брызнули непрошеные слезы.
— Отпустите, — прошипел он.
— Ваш нерожденный ребенок и его мать. Помогите нам — и они будут жить.
— Я не могу! То, что вы просите… Мне никогда не простят этого…
— Если вы откажетесь, паче того, будете противиться нашим действиям, они погибнут. Вы станете служить нам.
Адам зажмурился, не в силах больше видеть, как чернильная тьма сгущается вокруг него со всех сторон. Он на несколько мгновений замкнулся в себе, спрятался там, где его никто не мог пока достать, собрал все силы, какие у него еще были, и сказал:
— Я не могу допустить, чтобы их принесли в жертву. Дайте им жизнь, и я все сделаю для вас.
Его отпустили, он смог наконец выпрямиться.
— Чего конкретно вы от меня хотите?
Светловолосый улыбнулся:
— Замечательно. Вы приняли правильное решение. В этом городе живет человек, которого зовут Лоуренс Хенкот. Я хочу, чтобы вы нанесли ему визит, мистер Хейл. Сегодня же.
Литл-Фолс, Нью-Джерси,
25 августа 2004 года
Кэтрин читала за своим столом, когда Роберт подкрался к ней сзади и принялся нежно массировать плечи. Он почувствовал, как ее тело напружинилось под его руками. Она тупо продолжала смотреть в книгу, но взгляд ее уже не бегал по строчкам. В какой-то момент Кэтрин не выдержала и тихонько ойкнула — ей было приятно. Развивая первоначальный успех, Роберт решительно запустил ладони под блузку жены и, наклонившись над самым ее ухом, шепнул:
— А почему бы нам сейчас не подняться наверх и не размяться обоим как следует?
С подобными предложениями он не осмеливался подходить к ней уже несколько месяцев.
Кэтрин вздохнула, и он тут же уловил перемену в ее настроении. Не поворачиваясь к нему, она негромко отозвалась:
— Н-нет… Не сегодня. Не сейчас. Прошу тебя…
Роберт по инерции еще продолжал свой массаж с минуту или две, потом перестал.
— Что ты будешь делать?
— Еще почитаю, пожалуй. Спасибо, Роб.
— Не за что. Ты рада, что Адам наконец вновь объявился?
— По-моему, ты не очень рад этому.
— С чего ты взяла?
— Не знаю. Так кажется.
— А мне кажется, что ты слегка… испугалась.
— Вот как? Ты стал плохо разбираться в людях, Роб.
— Он всегда был тебе почти что братом. Или, если хочешь, сумасшедшим кузеном.
— Это правда. И почему же я должна была его пугаться?
— Что тебя беспокоит, Кэт?
— Ровным счетом ничего. Я еще почитаю, если ты не возражаешь.
* * *
Они решили назвать ребенка Моссом. Он должен был родиться в конце мая, но уже под Рождество они его лишились. А они так мечтали о нем, так часто шутили, что рождение Мосса послужит единственным, но веским оправданием Великого затмения 14 августа 2003 года, когда электричество отрубилось на всем северо-востоке США. Именно в тот день был зачат Мосс, их первенец. Известие о том, что Кэтрин забеременела, привело обоих поистине в исступленный восторг — ведь будущая мамаша была далеко не юная девочка. Они знали, что успеют родить лишь одного ребенка… Имя было навязано Адамом, у которого когда-то был брат Мосс. Адам уверял, что это одна из вариаций Моисея, и это обстоятельство польстило Роберту и Кэтрин.
Иногда Роберт принимался разговаривать с Моссом. Это были длинные монологи, которые произносились шепотом и, казалось, были лишены всякого смысла. Вот и сегодня он захотел поговорить с неродившимся сыном, но у него не хватило на это сил. Он просто пришел в комнату, которая должна была стать детской, и сидел там в тишине и одиночестве.
Через час или около того он пошел к себе, лег в постель и почти сразу уснул.
Его разбудил телефонный звонок.
— Я слушаю, — недовольно буркнул Роберт в трубку, не зная, сколько прошло времени с того момента, как он уснул.
На том конце провода ничего не ответили, но он услышал какой-то шум, звон разбившегося стекла и чьи-то приглушенные проклятия.
— Эй, кто там? Я слушаю!
Черт возьми, какой сукин сын посмел звонить ему посреди ночи? Сколько он успел проспать? Сколько сейчас времени? Может, это Адам?
— Я сейчас положу трубку!