— Так для какого бишь журнала вы пишете? — спросила Мэнди.
— «Атлантик».
Мэнди Ренфро заглянула ему в глаза и улыбнулась:
— Молодой человек, по-моему, вы рассказываете сказки.
— А-а…
— Ну да это все равно, — решительно остановила его голубоглазая старушка. — Я Джеку ни помочь, ни навредить не могу. Что он вышел из тюрьмы, знаю только потому, что специально интересовалась. А Джек, на свободе, моей судьбой интересоваться не спешит.
— Значит, последний раз вы видели его в зале суда?
— Да. И, насколько мне известно, то же можно сказать обо всех его старых друзьях и знакомых. — Мэнди отхлебнула чая. — У вас замученный вид. Зачем вы обманываете старую женщину? Отчего бы не сказать прямо, зачем вы пришли? Почему вы любопытствуете насчет Джека?
Берк, честный по природе, устал лгать и притворяться и тут же выложил в общих чертах все, умолчав лишь о том, что считает Уилсона виновником кулпеперской трагедии. Он поведал о своих мытарствах последнего времени, связанных с «Франциско д'Анконией», и поделился теми скудными сведениями об Уилсоне, что ему удалось собрать.
— Думаю, Уилсон работает над созданием оружия, — сказал он. — Очень мощного. И хочет применить его против людей.
Мэнди прикрыла глаза и горестно покачала головой:
— Видать, много злости в нем накопилось, много! Но как иначе? Столько лет по таким страшным местам…
Берк согласно кивнул.
— Зверь, когда его ранят, может или грохнуться на землю и притвориться мертвым, или кинуться на охотника. Иногда зверь сначала пережидает — и только потом нападает на своего обидчика. Собаки известны злопамятностью. И койоты. Джека ранили, ранили тяжело…
— Думаете, он будет мстить? — спросил Берк.
— Меня не удивит, если он захочет поквитаться. С его умом и железной волей он в состоянии причинить много бед.
— Да, именно этого и я боюсь!
— А что вы сделаете, когда его найдете?
— Понятия не имею. — Берк говорил искренне. До сих пор он ни разу не задумывался, как будет выглядеть его встреча с Уилсоном. — А может, он все-таки у вас появится?
— Сомневаюсь. Раз до сих пор про меня не вспомнил, стало быть, не вспомнит никогда. Вы не думайте, что у него жестокое сердце — просто изломанное жизнью. Вы знаете, что его подкинули в картонном ящике на порог больницы?
Берк кивнул.
— Джек очень терзался тем, что родители от него отказались, и ненавидел их за это. Но порой люди идут на такой шаг, заботясь о благе ребенка. Так что не нам судить… Чтобы успокоить Джека, я говорила: «Ты тут похож на многих великих. Моисея младенцем нашли в корзинке. И Саргона, будущего короля Месопотамии. Очень эффектное начало биографии».
Берк улыбнулся и кивнул.
— Наверное, удивляетесь, откуда леди из трейлера знает про месопотамских королей… И мы не совсем темные, удалось немного в школу походить. А потом много читала. И Джека приучила книги любить.
— А в каком возрасте Джек попал к вам?
— Десяти лет. Кто его родители, мы так и не узнали, как ни старались. По виду Джек явно метис — половина индейской крови, половина белой. Почти вне сомнения, его предки — паиуты. В наших краях других нынче не осталось. Да и само имя «Джек Уилсон» указывает на паиутов — он их герой. Вероятней всего, его родители имели хоть какое-то образование или жили в резервации со стариками, раз знали про легендарного Джека Уилсона. Можно только гадать, почему они дали ему белый вариант имени, а не индейский…
— Вовока, — подсказал Берк.
— Правильно. Вы тоже, похоже, не совсем темный.
Старушка заразительно рассмеялась. Впервые за многие недели рассмеялся и Берк.
— Кем бы ни были родители Джека, они передали ему хорошие гены. Вышел красавец и умница. Правда, к нам он попал после нескольких семейных приютов, недокормленный и не по возрасту маленький. У нас стал расти как на дрожжах. Семейные приюты дело в принципе хорошее, однако вокруг них много плохих законов. Иногда сирот берут люди бессовестные, чтобы деньги качать из государства. Нахапают к своим еще кучу — а ведь только у редких людей хватает сердца и времени на восьмерых или десятерых детей. — Мэнди вздохнула и промочила горло чаем. — В одной семье Джека поколачивал приемный отец. В двух других дети росли как бурьян, без ласки и присмотра. Словом, ко мне Джек попал маленьким настороженным зверьком. Не сразу мне удалось растопить его сердце и заслужить доверие. Но постепенно он раскрывался… — Старушка сделала паузу, в блекло-голубых глазах блеснули слезы. — Мы стали настоящей семьей. Я, мой муж Алан и Джек.
— И сколько он у вас прожил?
— До шестнадцати. Мы старались, чтобы он побольше узнал о своих индейских предках. Даже возили несколько раз в резервацию у озера Пирамид. Посмотрите вон на ту фотографию. Там Джек с самим Питером Белым Облаком. Питер тогда возглавлял племя. Большая «шишка».
— Белое Облако еще жив?
— Нет, умер несколько лет назад.
Берк встал, чтобы получше рассмотреть фотографии. На стене висела и карта Соединенных Штатов, разрисованная от руки. Разные цвета показывали, как с каждым десятилетием американской истории сокращался размер принадлежащих индейцам земель. В итоге остались только разрозненные островки резерваций.
— Карту Джек сам рисовал, — пояснила Мэнди. — Индейцы и по сию пору страдают. Конечно, право иметь казино в резервациях немного поправило экономическую сторону их жизни, однако они так и остались самыми обездоленными, а также наименее здоровыми и образованными в этой стране. — Она опять вздохнула и тут же бодро улыбнулась. — Ну ладно, разворчалась старуха.
— А что случилось с Джеком в шестнадцать лет?
— У мужа определили неизлечимый рак. Я это скрывала. И без того мы были очень старыми, когда нам дали Джека: мне было пятьдесят пять, Алану шестьдесят. Могли отобрать — мол, с тебя песок сыплется, муж тяжело больной… Ну и случилось: проведали и отобрали. Такие у нас законы.
Берк выразил свое сочувствие.
— Джек не хотел уходить. Мы стали для него по-настоящему близкими людьми. И он знал, как трудно будет мне одной ухаживать за умирающим мужем. Так и вышло — пришлось моему Алану доживать не дома, а в хосписе… Джек рвался убежать из новой семьи, но я уговорила его потерпеть немного. Ведь такой побег считается уголовным преступлением. Будет пятно в биографии, как у какого-нибудь отпетого хулигана! А Джек уже мечтал о хорошем университете. Новая приемная семья, даром что религиозная, оказалась сносной. Правда, много детей и своих хлопот, но в этом возрасте Джек уже не нуждался в особом внимании, он был очень самостоятельный и целеустремленный мальчик. По выходным мы с ним ходили к Алану — сперва в больницу, потом в хоспис.
— А после смерти Алана Джека вам не вернули?