Виктор Констант поднял ладонь в перчатке, скрывающей кожное раздражение. Он с утра чувствовал себя нездоровым. Предвкушение последней стадии охоты сказывалось на нервах.
— Вы уверены, что Верньер обратится к вам? — повторил он.
Денарно, услышав сталь в голосе Константа, сел прямо.
— Не думаю, чтобы я в нем обманулся, — быстро заговорил он, понимая, что вызвал недовольство собеседника. — У Верньера в Ренн-ле-Бен мало знакомых, тем более такого рода, к каким можно обратиться с подобной просьбой и в таком деле. Я уверен, что он сделает предложение мне. Срок так мал, что ему придется выбирать из тех, кто под рукой.
— Именно, — сухо произнес Констант.
— Догадываюсь, что в качестве врача он пригласит Габиньо, одного из городских врачей.
Констант кивнул и обернулся к тому слуге, что стоял ближе к двери.
— Письма доставлены утром?
— Да, мсье.
— В доме тебя не узнали?
Он покачал головой.
— Я отдал их разносчику, чтобы тот принес вместе с утренней почтой.
Констант задумался.
— А об источнике разошедшихся слухов никто не догадывается?
Слуга покачал головой.
— Я просто обронил пару слов в уши тех, кто рад будет их повторить: мол, зверь, разбуженный Жюлем Ласкомбом, опять показался. Злорадство и суеверие доделают остальное. Осенние бури сочли достаточным доказательством.
— Отлично. — Констант махнул слуге. — Возвращайся в Домейн и наблюдай, чем занимается Верньер. Доложишь, когда начнет темнеть.
— Слушаюсь, мсье.
Он попятился к двери, по дороге стянув голубую наполеоновскую шинель, висевшую на спинке кресла, и выскользнул на сумрачную от ненастья улицу.
Едва услышав звук закрывшейся двери, Констант встал.
— Я желаю, Денарно, чтобы все решилось быстро и, по возможности, без шума. Это ясно?
Денарно, не ожидавший столь быстрого окончания беседы, с трудом поднялся с кресла.
— Конечно, мсье. За всем прослежу.
Констант щелкнул пальцами. Его слуга выступил вперед, протягивая полотняный кошель. Денарно невольно с отвращением отшатнулся при виде его изъязвленной кожи.
— Здесь половина того, что вам обещано, — сказал Констант, передавая деньги. — Остаток получите, когда дело будет закончено к моему удовлетворению. Вы меня понимаете?
Пальцы Денарно жадно схватили кошель.
— Вы подтвердите, что у меня нет никакого другого оружия, — холодно и твердо продолжал Констант. — Это вам вполне ясно?
— Пара дуэльных пистолетов, мсье, каждый с одной пулей. Если при вас окажется другое оружие, я не смогу его обнаружить. — Он заискивающе улыбнулся. — Хотя я не могу поверить, что такой человек, как вы, мсье, не попадете в цель с первого выстрела.
Констант презрительно поморщился в ответ на грубую лесть.
— Я никогда не промахиваюсь, — сказал он.
— К черту, к дьяволу! — выкрикнул Анатоль, пиная землю каблуком.
Паскаль подошел к самодельному тиру, который он устроил на прогалине среди молодых кустов можжевельника. Он снова расставил бутылки в ряд, вернулся к Анатолю и перезарядил ему пистолет. Из шести выстрелов два ушли в пустоту, одно попадание в ствол бука и два — в деревянную изгородь, сотрясение которой сбросило три бутылки. Только одна пуля попала в цель, скользнув по толстому стеклу.
— Попробуйте еще раз, сеньер, — спокойно сказал Паскаль. — Цельтесь ровнее.
— А я что делаю? — еле сдерживаясь, пробормотал Анатоль.
— Поднимите взгляд к мишени и снова опустите. Представьте, как пуля скользит по стволу. — Паскаль отступил в сторону. — Спокойней, сеньер. Выберите цель. Не спешите.
Анатоль поднял руку. На этот раз он представил, будто на месте бутылки из-под эля видит перед собой лицо Виктора Константа.
— Теперь, — негромко проговорил Паскаль, — держите ровнее, ровнее… Огонь.
Анатоль попал точно в цель. Бутылка разлетелась фонтаном осколков, как дешевая хлопушка. Застучав по стволам деревьев, они вспугнули птиц с ветвей.
Тоненькая струйка дыма вытекла из ствола пистолета. Анатоль дунул на нее и блестящими от гордости глазами взглянул на Паскаля.
— Хороший выстрел, — сказал слуга, и его широкое бесстрастное лицо впервые отразило то, что он думал. — И… когда встреча?
Улыбка на лице Анатоля погасла.
— Завтра в сумерках.
Паскаль прошел через поляну, с хрустом давя башмаками сучья, и снова выстроил в ряд уцелевшие бутылки.
— Проверим, сумеете ли вы попасть еще раз, сеньер?
— Даст Бог, мне хватит одного раза, — еле слышно пробормотал Анатоль.
Однако он позволил Паскалю перезарядить пистолет и продолжал стрелять, пока не разбил последнюю бутылку, а лесная поляна не наполнилась пороховым дымом, эхом выстрелов и запахом старого эля.
За пять минут до полудня Леони вышла из своей комнаты и, пройдя длинный коридор, спустилась по главной лестнице. Она выглядела собранной и как будто твердо держала чувства в узде, но сердце у нее стучало, как жестяной барабанчик игрушечного солдатика.
Ее каблучки зловеще громко прозвенели по вымощенному плиткой холлу, или ей так показалось в затихшем доме. Она опустила взгляд на свои руки и увидала на ногтях пятнышки краски, зеленой и черной. За это тревожное утро она закончила акварель с Башней, но осталась недовольна своей работой. Как бы ни старалась она передать легкость листвы и свет неба, сквозь мазки ее кисти упорно сквозило что-то зловещее и мрачное.
Она миновала стеклянные витрины у дверей библиотеки. Медали, редкости и памятные вещицы остались почти незамеченными — слишком поглощена она была мыслями о предстоящей беседе.
На пороге Леони замешкалась. Потом, высоко вздернув подбородок, подняла руку и решительно постучала в дверь — куда решительнее, чем ей хотелось.
— Заходи.
Услышав голос Анатоля, Леони открыла дверь и шагнула внутрь.
— Ты хотел меня видеть? — спросила она, чувствуя себя скорее ответчицей в суде, чем сестрой в компании любимого брата.
— Хотел, — сказал он, улыбнувшись ей.
Увидев его лицо и улыбку, Леони перевела дух, хотя и отметила, что брат тоже чем-то обеспокоен.
— Заходи, Леони. Садись.
— Ты меня пугаешь, Анатоль, — тихо сказала она. — Ты такой серьезный…
Он взял ее за плечо и подтолкнул к креслу с гобеленовой обивкой.
— Я хочу поговорить с тобой о серьезном деле.