Потом она скользнула дальше, в лес.
— Леони? — прошептала в тишину Мередит.
Еще немного она простояла у окна, сторожа взглядом место на дальнем берегу озера, где скрылась девушка. Воздух вдали был неподвижен. Ничто не шевельнулось в тени.
Наконец она отступила назад, в комнату, и закрыла окно.
Случись это несколько дней — нет, даже часов — назад, она бы перепугалась. Заподозрила худшее. Смотрела бы на свое отражение в зеркале и видела вместо своего лица лицо Жанет.
Но не теперь.
Мередит не сумела бы объяснить, но что-то переменилось. Она чувствовала, что мыслит с полной ясностью. С ней все в порядке. Она не испугана. Она не сходит с ума. Видения, посещения были последовательны, как музыкальная фраза. Под мостом в Ренн-ле-Бен — вода. На дороге в Сугрень — земля. Здесь, в отеле, особенно в этой комнате, где ее присутствие явственнее всего, — воздух.
Мечи, масть воздуха, представляют разум и интеллект. Чаши, масть воды — эмоции. Пентакли, масть земли — физическую реальность, сокровище. Из четырех стихий недоставало только огня. Жезлы, масть огня, энергия и конфликт.
В картах содержится история.
А может быть, квартет был завершен в прошлом, а не теперь? Огнем пожара, едва не уничтожившим весь Домейн-де-ла-Кад больше столетия назад?
Мередит вернулась к колоде, подаренной Лаурой, переворачивая каждую карту по очереди и всматриваясь в картины, как делала прошлой ночью, желая заставить их открыть свои тайны. Раскладывая, одну за другой, карты, она отпустила мысли на свободу. В памяти всплыл их с Холом разговор в Ренн-ле-Шато — о том, как визиготы хоронили своих королей и знать вместе с их сокровищами не на кладбищах, а в тайных могилах. Тайные гробницы на дне рек, в руслах, осушенных на время, нужное, чтобы подготовить погребальную камеру.
Если первая колода пережила пожар, надежно скрытая на земле Домейн-де-ла-Кад, где найти для нее более надежное место, чем в древней могиле визиготов? И часовня, по сведениям в книге Бальярда, относилась к тому же периоду. Если на участке есть река, она была бы идеальным тайником: на виду, но совершенно недоступным.
За окном солнце наконец пробило облака.
Мередит зевнула. Ее пошатывало от недосыпа, но в крови звенело волнение. Она взглянула на часы. Хол говорил, что доктор О'Доннел приедет к десяти, до тех пор еще час.
Времени для того, что она задумала, хватит вполне.
Хол стоял в своей спальне на служебной половине и думал о Мередит. Успокоив ее после кошмара, он обнаружил, что совсем проснулся. Ему не хотелось беспокоить ее, зажигая свет, так что в конце концов он решил тихонько выйти и вернуться к себе, чтобы заново просмотреть записки, относящиеся к Шелаг О'Доннел. Ему хотелось подготовиться к встрече.
Он взглянул на часы. Девять. Еще час ждать новой встречи с Мередит.
Его окна на верхнем этаже выходили на юг и на восток. Из них открывался вид на лужайку и озеро за ней, а также на кухню и служебный двор за углом здания. Он посмотрел, как один из носильщиков сбрасывает черный мешок с отходами в мусорный бак. Второй стоял, спрятав руки под мышками от холода, и курил сигарету. Его дыхание застывало в чистом утреннем воздухе белыми клубами.
Хол присел на подоконник, потом встал и прошел через комнату, чтобы набрать воды, но передумал. От беспокойства ему не сиделось на месте. Он понимал, что не следует рассчитывать, что разговор с доктором О'Доннел даст ответы на все вопросы. Но невольно продолжал надеяться, что она по крайней мере сможет хоть что-то рассказать о событиях ночи, когда погиб его отец. Она могла запомнить что-то, что заставило бы полицию трактовать случившееся как смерть при подозрительных обстоятельствах, а не как дорожное происшествие.
Он провел рукой по волосам.
Мысли опять вернулись к Мередит. Он улыбнулся. Может, когда все кончится, она разрешит ему навестить ее в Штатах. Он резко оборвал сам себя. Нелепо думать о таком после двух дней знакомства, но он знал: таких сильных чувств он не испытывал ни к одной девушке уже очень давно. Никогда.
А что ему мешает? Работы нет, в Лондоне пустая квартира. Америка не хуже любого другого места. Деньги у него есть. Дядя наверняка выкупит свою долю.
Если только Мередит захочет, чтобы он приехал.
Хол стоял у высокого окна, наблюдая, как беззвучно течет жизнь отеля внизу.
Он потянулся, заложив руки за голову, и зевнул.
По дорожке к отелю медленно двигалась машина. Он смотрел, как высокая худая женщина с коротко подстриженными темными волосами выходит из нее и нерешительно идет к ступеням парадного крыльца.
Через минуту у него на столе зазвонил телефон. Портье Элоиза сообщила, что к нему прибыла гостья.
— Как? Целым часом раньше?
— Сказать ей, чтобы подождала? — спросила Элоиза.
Хол помолчал.
— Нет, так даже лучше. Я сейчас спущусь.
Он стянул пиджак, висевший на спинке стула, и сбежал по двум лестничным пролетам. Внизу он остановился, чтобы сунуть руки в рукава пиджака и позвонить по служебному телефону.
Мередит надела коричневый свитер Хола поверх футболки с длинными рукавами и голубых джинсов, прихватила брезентовую курточку, шарф и шерстяные перчатки, решив, что на улице наверняка холодно. Она уже взялась за ручку двери, когда зазвонил телефон. Мередит схватила трубку.
— И тебе привет, — отозвалась она, с удовольствием услышав в трубке голос Хола.
Он ответил кратко и по делу:
— Она здесь.
— Кто? Леони? — заикнулась Мередит, у которой мысли на мгновение перемкнуло.
— Кто? Нет, доктор О'Доннел. Она уже здесь. Я звоню снизу. Ты можешь к нам спуститься?
Мередит бросила взгляд в окно, соображая, что экспедицию на озеро придется немного отложить.
— Конечно, — вздохнула она, — пять минут.
Она стянула с себя лишнюю одежку, заменила свитер Хола на собственный, красный с воротником-хомутом, причесалась и прошла по коридору. Выходя на площадку, остановилась, чтобы сверху заглянуть в шахматный вестибюль. Отсюда ей видно было, как Хол разговаривает с высокой темноволосой женщиной, показавшейся вроде бы знакомой. Через минуту она вспомнила. На площади Де Ренн в вечер ее приезда та стояла у стены и курила.
— Это к чему бы? — пробормотала она про себя.
Хол при ее появлении просиял.
— Привет, — сказала она, коротко чмокнув его в щеку, после чего протянула руку доктору О'Доннел. — Я Мередит. Извините, что заставила ждать.
Женщина прищурилась, видимо, пытаясь припомнить, где ее видела.
— Мы обменялись парой слов в ночь похорон, — помогла ей Мередит. — Около пиццерии на площади.