– Взять и прийти к нему без всяких звонков?
– Ну, позвонить, конечно, вежливее и соответствует правилам хорошего тона. Только сама подумай, что мы скажем по телефону? Что желаем поговорить о контроле над сознанием? Не думаю, что Шапиро это оценит. Давай-ка нагрянем к нему без предупреждения.
Эйдриен пожала плечами:
– Почему бы и нет?
Макбрайд поднял бутылку пива.
– За тебя. Спасибо, что… – Он искоса посмотрел на нее и улыбнулся с хитрецой. – Ну, не знаю. Просто спасибо.
Они чокнулись бутылками.
– Всегда пожалуйста, – ответила Эйдриен и вспыхнула, потому что фраза прозвучала невероятно глупо. Как это понимать – «всегда пожалуйста»? «Всегда пожалуйста» что? Девушка улыбнулась. Макбрайд долго не спускал глаз с ее лица, а Эйдриен не могла избавиться от улыбки. Да, Льюис стал совсем другим. Эта улыбка уже начинала на нее действовать. Эйдриен и раньше испытывала к нему нечто вроде влечения – так, временами, – а теперь только взглянешь на него, и будто все звенеть внутри начинает. Только этого не хватало. Любовь при данных обстоятельствах скорее ненужное осложнение, от которого будут одни проблемы. «Мало того, что кто-то пытается нас убить, – размышляла Эйдриен. – Я еще потеряла работу, и денег почти не осталось. И о чем я думаю? Чтобы нам с этим приятелем… сойтись? Так держать, Скаут».
Она склонилась над тарелкой, опустила ложку в суп, наполнила ее движением «от себя», как учили в книге по этикету, а затем поднесла ко рту. Суп оказался настолько обжигающим, что Эйдриен едва не поперхнулась. Поборов непреодолимое желание освободить рот, она схватила банку пива и залила жгучее варево несколькими жадными глотками.
– Что-то не так? – спросил Лью.
– Горячо, – ответила Эйдриен, захлебываясь пивом. – Чуть язык не обожгла.
Макбрайд склонился над столом.
– Знаю одно народное средство, – сказал он.
Эйдриен заподозрила, что это народное средство – поцелуй, и снова ощутила резкий прилив желания. Однако объект ее вожделения всего-навсего встал со стула и, явно не собираясь никого целовать, направился в тесную кухоньку за стаканом молока. «Возьми себя в руки, – подумала Эйдриен и сделала глоточек, глядя на улыбающегося Льюиса. – Это стокгольмский синдром. Господи, ну пусть это будет стокгольмский синдром!»
С утра Макбрайд сам сел за руль. По пути Эйдриен ввела его в курс дела, поведав подробности биографии Сиднея Шапиро.
Днем раньше – сразу после памятного обеда с розой и горячим супом – она пошла прогуляться. Макбрайд устал и прилег – давало о себе знать пребывание в палате с усиленной охраной, а Эйдриен не была уверена в себе настолько, чтобы остаться с ним в одной комнате. Поэтому она решила пройтись до библиотеки, где просидела несколько часов перед стопкой книг о ЦРУ.
Литература не изобиловала информацией о Шапиро: тот руководил слишком секретными – и, по мнению Эйдриен, преступными – программами. Практически вся отчетность и документация, связанные с его деятельностью, оказались уничтожены после сенатских слушаний о нарушении прав человека американскими спецслужбами.
Эйдриен кропотливо выписывала обрывки информации, обнаруженные в различных изданиях, и скоро умудрилась составить краткое, но вполне объективное досье на Шапиро.
– Он окончил Кембридж, – рассказывала девушка Макбрайду, сверяясь с заметками. – Как и ты, получил докторскую степень в психологии, а после уехал в Корею. Чем он там занимался, никто не знает, но считался гражданским сотрудником в армии. Это было в пятьдесят третьем. Затем вернулся в Штаты и учредил в Нью-Йорке общество под названием «Фонд экологии человека».
– А дальше? – поинтересовался Льюис.
– Подожди, это еще не все. Юридически фонд считался частной организацией, но все финансирование велось через ЦРУ. Иначе говоря, он являлся учреждением прикрытия.
– Чем-чем?
– Учреждением прикрытия.
Макбрайд мельком взглянул на нее:
– Ты где такого набралась?
– В библиотеке, пока ты спал.
– Ого!
– Так вот, организация Шапиро находилась под крылышком ЦРУ и занималась засекреченными исследованиями. Всем, связанным с поведенческими моделями и контролем над сознанием: «МК-ультра», «Артишок», «Синяя птица» – и прочее в том же духе.
– И Шапиро принимал в этом участие?
– Он руководил этими исследованиями почти десять лет. Затем контору прикрыли, и Шапиро возглавил Управление науки и технологий при ЦРУ. Там изучали интересные вещи: психотропные препараты, гипноз, телепатию, технологии идеологической обработки и управления психикой человека.
– А, помню, – перебил Макбрайд. – На канале кабельного телевидения год назад показывали об этом передачу. Там еще утверждали, что спецслужбы проверяли действие галлюциногенных препаратов на заключенных, душевнобольных и задержанных по политическим мотивам. То есть на тех, кого подозревали в причастности к коммунистической пропаганде.
– И что с ними делали? Накачивали наркотиками?
– Да, только по-умному. Так, что подопытные ничего не подозревали. Они вроде как просто ложились в клинику, и в открытую над ними экспериментов не проводили. Большинство этих несчастных верили, что они больны или сходят с ума.
– Точь-в-точь как ты.
– Многие потеряли рассудок, и как минимум один лишился жизни.
– Кто?
– Некий ученый по фамилии Ольсен. Так называемые коллеги тайно подсунули ему ЛСД – и его понесло. Он стал совершенно невменяемым. По крайней мере так в передаче рассказывали. Побесновался, а несколько дней спустя выбросился из окна своего номера в отеле.
– О Боже…
– Авторы фильма подозревают, что ему помогли.
– Помогли?
– Да. Есть основания полагать, что бедолагу попросту вытолкнули наружу.
– Ничего себе.
В этот момент Макбрайд и Эйдриен переезжали реку Делавэр по двойному мемориальному мосту. Внизу медленно текла темная, отливающая металлом вода, а впереди растянулась рубиново-красная цепочка задних фонарей. Плотный поток автомобилей медленно просачивался сквозь будки контрольного пункта оплаты за проезд.
– Похоже, ты прав, – заметила Эйдриен.
– Насчет чего?
– Чтобы заявиться к Шапиро без приглашения. По телефону он и разговаривать с нами не стал бы.
На пункте оплаты Льюис вложил купюру в протянутую женскую руку. Ее ладонь оказалась такой теплой в морозном воздухе осеннего утра, а момент соприкосновения выглядел до странного четким. Словно он выпал из потока времени. Этот миг показался Макбрайду совершенным микрокосмом коммерции – по всему миру во все века люди переправлялись через реки в обмен на наличность. Под мостом протекала необъятная река, точно играя живыми мускулами, насыщенный влагой воздух смешивался с тяжелыми запахами выхлопов. Автомобили выскакивали на простор при выезде с платного терминала, с ревом набирая скорость. Макбрайда окружили звуки, запахи, цвета – он едва справлялся с нахлынувшим на него потоком непривычно ярких ощущений, точно органы восприятия ожили все разом. Нудный проезд по забитой машинами автомагистрали вдруг превратился в захватывающую игру движения и пространства.