– У Розанны сделались такие большие глаза – она очень напугалась! Кровь текла из раны, и она не могла сказать ни слова, только хрипела.
– А где в этот момент была ты?
– Под Деком.
– Ладно. Но… если все происходило в кино, понарошку…
Нико отчаянно замотала головой.
– Нет, – настаивала она, приподнявшись на локте; девушка почти кричала от страха. – Не понарошку! Все случилось по правде! У Дека даже был специальный ящик, запиравшийся на ключ. Там он хранил кино, а иногда заставлял меня сидеть и смотреть вместе с ним. А Розанны я больше не видела. Она исчезла, умерла в тоннеле, который дядьки зачем-то называли церковью…
Дюран стал тихо нашептывать, пытаясь успокоить Нико: «Тш-ш-ш, все в порядке. Я рядом, ничего плохого не случится».
Мало-помалу напряжение отпустило Никки, и она, обессилев, уронила голову на подушку.
Тихо, медленно проговаривая слова, психотерапевт вывел пациентку из транса, в обратном порядке повторяя путь по воображаемому ландшафту, столь знакомому им обоим: тропка, ручей, начало дороги.
– Глубоко вдохни, – сказал он. – Какой воздух! Свежий, прохладный.
Ее грудь поднялась, опустилась и снова поднялась.
– Когда я досчитаю до пяти, – попросил Дюран, – ты проснешься свежей и отдохнувшей. Хорошо? – Не дожидаясь ответа, он начал отсчет: – Один… два… три.
Веки Нико дрогнули, и глаза открылись: широкие зрачки тут же сузились на свету.
Дюран протянул ей салфетку.
– Ты неплохо поработала, Нико. Я тобой горжусь.
Некоторое время она отчаянно щурилась, пока глаза не привыкли к свету, затем свесила ноги с дивана, села прямо и откашлялась. Никки разрумянилась, ее глаза блестели.
– Значит, все хорошо? – спросила она.
Дюран кивнул.
– Просто замечательно, продолжим в пятницу. – С этими словами он помог пациентке подняться и проводил к двери, где Нико одарила его обворожительной улыбкой и поцеловала в щеку.
– Мне правда стало легче, Док.
– А иначе зачем бы я был нужен? – отшутился он и моментально посерьезнел: – Но я тебе еще кое-что хотел сказать.
– Что?
– Принимай литий, Нико.
Она закатила глаза к потолку и покосилась в сторону.
– Пообещай, – попросил Дюран.
Нико неохотно кивнула и пожаловалась:
– Терпеть не могу эти чертовы таблетки, я от них как неживая.
– Лекарство уравновешивает – без этого тебе не обойтись. Или предпочитаешь все время кататься на американских горках?
Нико отрицательно покачала головой.
– Тогда принимай лекарства.
Когда дверь за пациенткой закрылась, Дюран вернулся к столу и написал краткий отчет о недавнем сеансе.
«16 октября. Николь Салливан, 30 лет.
Гипнотерапия и введение в образы по-прежнему указывают на факт изнасилования в ходе ритуального жертвоприношения сатанистов (РЖС), которому пациентка, по ее словам, подверглась ребенком (8-10 лет) в доме приемных родителей в Южной Каролине. Сестры, Розанна и Эйдриен, также стали жертвами жестокого обращения. Розанна предположительно убита приемным отцом, Декланом, во время съемки порнофильма. В повествовании эпизодически фигурируют выдающиеся политические деятели и знаменитости, которые якобы также имели отношение к деятельности сатанистов.
Для лечения приступов маниакальной депрессии и навязчивых состояний назначены медикативные средства (соли лития). Пациентка провоцирует затяжную маниакальную фазу, не выполняя предписаний…»
Покончив с формальностями, Дюран занялся кассетой с записью недавнего сеанса: вынул ее из магнитофона и обернул в пузырчатую пленку, которую затем скрепил резинками. Запечатал сверток в конверт авиапочты и в строке адреса написал нью-йоркские координаты своей страховой компании.
Завершив приготовления, доктор откинулся в кресле и задумался. Ближайший почтовый ящик в квартале от дома – в одном долгом квартале – на углу Портер-стрит и Коннектикут-авеню. Придется спуститься на лифте и все-таки выйти на улицу. Нерадостная перспектива: что греха таить, Дюран терпеть не мог выходить из дома, хотя делать это, разумеется, приходилось.
Сжимая сверток в руке, врач вышел в общий коридор и вызвал лифт, стараясь думать на отвлеченные темы.
В голову тут же пришло воспоминание о недавнем сеансе и ритуальных жертвоприношениях сатанистов.
Несомненно, история Нико шокировала, но была абсолютно неоригинальна. Если почитать специальную литературу, в ней найдутся сотни повествований об «организованных» актах насилия над детьми. И почти все они сводились к одному: над жертвами производились столь мерзкие действия, что поверить в истинность этих историй действительно трудно.
Пришел лифт, двери разъехались, и Дюран шагнул внутрь. Нажал кнопку первого этажа и поехал вниз.
Ни психотерапевты, ни пресса не пришли к единому мнению относительно РЖС. Кто-то считал это явление массовым самообманом, другие – менее вероятной, но гораздо более неприглядной вещью: психической эпидемией, распространяемой некими подпольными организациями, чьи страшные ритуалы сосредоточены вокруг умерщвления детей.
Двери лифта открылись, и Дюран вышел в вестибюль. Стараясь не смотреть по сторонам, он сосредоточился на внутреннем монологе, вышел на улицу и проворно зашагал в сторону почтового ящика на углу. Стоял один из тех прохладных, ветреных дней, когда кажется, будто весь мир обдувает огромный кондиционер: над головой шумели листья, сильные порывы ветра сотрясали стекла витрин.
Дюрану вспомнились феминистки, которым не терпелось внести свою лепту в споры о кровавых ритуалах. Многие из представительниц «сильного» прекрасного пола считали, что те, кто не верит в правдивость рассказов изнасилованных на дьявольском алтаре детей, недалеки от отрицания и более прозаичных форм сексуального насилия. Поэтому каждый скептик автоматически становился «подозреваемым» или еще хуже – соучастником сексуального растления малолетних и женщин.
И все-таки…
Если предположить, что действительно существуют сатанистские организации, практикующие таинственные ритуалы с жертвоприношениями, каннибализмом и педофилией, то где доказательства? Где тела, пятна крови, кости?
Дюран не мог однозначно ответить на этот вопрос, но и спросить вслух не решался. Для многих скептическое отношение к данной проблеме было эквивалентом отрицания реальности Холокоста. И по правде говоря, РЖС на самом деле можно назвать разновидностью современного истребления целой нации. По крайней мере так утверждали знатоки.
Дюран поднял глаза к необъятному прозрачному небу, и на миг закружилась голова – в ушах словно звучали такие чужие слова: «трупы, пятна крови, кости».
«Не отвлекайся, – сказал он себе. – Ты думал о Нико». Не важно, что рассказывала пациентка, врач обязан держать собственные чувства под замком – никакого потрясения, никаких сомнений, только готовность помочь, сочувствие и участие. Что-то произошло с Никки, и эта выдуманная история – если она действительно выдумана – ее способ справиться с психическим расстройством, с диссоциацией. Случайно выхваченный из разговоров кусок информации стал для девушки объяснением ее собственных проблем. Тем или иным образом он помогал ей держаться на плаву, а задача Дюрана как психотерапевта состоит в том, чтобы… Но вот и почтовый ящик.