– Какие?
– Гипноз, сенсорная депривация.
– Каков механизм их действия? – спросила Эйдриен.
Старик после недолгих раздумий ответил:
– Пациент, вероятно, получил бы гипнотические внушения, подготавливающие его к событиям, которые с ним скоро произойдут. Затем мы погрузили бы его в затемненный резервуар, наполненный соленой, нагретой до температуры тела водой – около 98 градусов по Фаренгейту. Крайне необычное впечатление – будто паришь в космосе.
– Вы пробовали?
– Конечно, – ответил Шапиро. – Я пробовал все. – Он помедлил и продолжил: – Пробыв в резервуаре с час, ты уже не в состоянии сказать, где заканчивается кожа и начинается вода. Ты словно растворяешься. – Шапиро кивком указал на чашку перед Эйдриен. – Как кусок сахара в горячем чае. И когда это происходит, объект становится… ковким.
Макбрайд зачарованно слушал, а Эйдриен не сводила глаз с бывшего шпиона – «невидимки», представляя себе, как ее сестра плавает в затемненном резервуаре.
– После продолжительного периода…
– Насколько продолжительного? – спросил Макбрайд, едва сдерживая гнев.
– День, неделя… или месяц, – сказал Шапиро. – Главное, что через некоторое время личность объекта начинает распадаться. Очень похоже на последние минуты умирающего: чувства пропадают – по крайней мере так кажется. Представьте: вы в резервуаре, где ничего не видно и не слышно, нет вкуса и запаха, нет осязания. Вы теряете ощущение времени. Если считаете, что страшно потерять разум, представьте себе, каково потерять тело. – Шапиро ненадолго замолчал, на лице мелькнула безрадостная улыбка. – И при этом некоторые находят подобный опыт… просветляющим.
– А другие? – спросила Эйдриен.
Старик пожал плечами:
– Другие – нет.
Макбрайд подался вперед:
– А потом что?
Шапиро искоса посмотрел на него:
– Потом? Потом вы переходите на следующий уровень обработки.
– Какой именно?
– «Интенсификация». Когда личность субъекта разобрана, он фактически становится «чистой страницей». Материалом, на котором сравнительно легко отпечатать любые «воспоминания».
– Каким образом? – поинтересовался Льюис.
– Можно создать сценарии, совместимые с его психологическим профилем, и превратить их в фильм. Объект будет смотреть видеозапись в связке с потоком аудиограмм, лежащих ниже сознательного порога восприятия.
– Как в кинотеатре со стереоэффектом? – предположила Эйдриен.
Шапиро усмехнулся.
– Нет, – сказал он, – куда более основательно. На него наденут специальный шлем с микрофонами и штепселями: звук входит, звук выходит – в таком роде. Потом подключат его и…
– Что?
– Объект воспринимает происходящее так, словно сидит в двух метрах от 62-дюймового телеэкрана и смотрит на объемные картинки со стереозвуком. Очень увлекательно, и это единственная часть процедуры, когда объект находится в сознании. Добавьте гипноз, препараты – и ваяйте из человеческой «глины» что угодно. Психика – податливый материал.
– Препараты, – проговорила Эйдриен. Тут же вспомнился пузырек, который она нашла в футляре компьютера Никки. «Плацебо 1». – Какого рода препараты?
Шапиро состроил постную мину.
– Психоделики всех разновидностей. Мы добились прекрасных результатов с наркотиком из Эквадора – его называют «Буррундага». И кетамин неплох, хотя он больше известен как транквилизатор, используемый в ветеринарии. Оба средства вызывают подобие диссоциативной амнезии – потеря памяти плюс нарушение связности психических процессов.
– Кетамин, – проговорила Эйдриен. – Это, случайно, не один из тех наркотиков, которые используют насильники?
– Совершенно верно, – подтвердил ученый. – Для их целей он так же эффективен, как и для наших.
– Что вы имеете в виду?
– Женщина, принявшая кетамин, видит свое тело словно со стороны. И что бы ни случилось с ней потом, все кажется происходящим в ином измерении. Более того, ее память эти события не зафиксирует.
– Получается нечто вроде искусственно вызванной потери памяти?
– Точно. Впоследствии человек и не вспомнит, что с ним что-либо происходило, – будь то насилие или нечто другое. Наши объекты даже не подозревали, что плавали в резервуаре или сидели в шлеме. Или что их «бомбардировали» новыми воспоминаниями.
– Значит, человек сидит в шлеме и… На что он там смотрит? – спросил Макбрайд.
– На людей в капюшонах, – ответила Эйдриен.
Шапиро как-то странно посмотрел на девушку и повернулся к гостю, отвечая на его вопрос:
– Зависит от обстоятельств.
– Что вы подразумеваете под обстоятельствами? – попросил пояснить Льюис.
– То, что вы хотите заставить его запомнить и что – забыть.
Макбрайд пригубил остывший чай.
– Сколько времени потребуется на то, чтобы пройти все этапы от начала до конца?
Шапиро покачал головой:
– Трудно сказать. Одно дело – поиграть с самовосприятием объекта. И совсем иное – выстроить его с нуля.
– «Поиграть с самовосприятием», – повторила Эйдриен.
– Верно. – Ученый сменил положение ног на подушках и обратился к Макбрайду. – Мне интересно – а каковы ваши отношения с сестрой этой молодой особы?
– Я был ее психиатром, – ответил тот.
– И она приходила к вам на квартиру?
– Да.
– А позже у вас обоих нашли протезы?
– Верно.
Шапиро нахмурился:
– Кстати, что дает вам почву для подобных выводов? Ей делали сканирование или…
– Сестру кремировали, – объяснила Эйдриен. – Я нашла имплантат в останках.
Старик побледнел.
– Господи, – пробормотал он и перевел разговор на другую тему. Или по крайней мере попытался это сделать. – Я хотел бы знать, – обратился он к Макбрайду, – насколько часто вы покидали свою квартиру?
– Что вы имеете в виду?
– Мне интересно, когда вы практиковали как психотерапевт, много ли времени вы проводили вне дома? Или старались не выходить?
Льюис тяжело вздохнул и пожал плечами:
– Предпочитал держаться поближе к дому.
– Так и должно быть, – сказал Шапиро.
– Почему?
– Я предполагаю, что в вашем здании размещалась контрольная зона. Скажем, в квартире напротив.
– Или за стеной, – подбросила идейку Эйдриен.
– Этажом выше или ниже – не важно. Главное в другом: сигнал необходимо постоянно подкреплять. Один из побочных эффектов этого – вне зоны действия оборудования вы начинаете испытывать дискомфорт, если не принимаете лекарства. Вы принимали что-нибудь?