– Эйдриен, а почему тебя называют Скаут? – поинтересовалась домовладелица.
Той стало неловко.
– Не знаю, обычное прозвище.
Сыщик усмехнулся.
– Наша знакомая настоящая скромница, – сказал он. – Видите ли, юридическая фирма, где работает Эйдриен, в основном укомплектована выпускниками Джорджтауна. А там, насколько я слышал, преподавал один очень важный профессор – настоящий авторитет в своей области.
Эйдриен вспыхнула:
– Не думаю, что миссис Спиарз…
Но детектив поднял ладонь и выразительно посмотрел на Эйдриен:
– Позвольте договорить. Важный профессор преподавал… Вероятно, что-то наподобие «гражданских правонарушений». Я верно говорю?
Та вздохнула:
– Да.
– Однажды группа сплоховала, и профессор решил устроить нерадивым студентам кучу неприятностей. Потому что они не делали ни черта… Простите, скажем мягче, поленились приготовить урок. Все, кроме Скаута, которая всегда готова!
На лице миссис Спиарз замерло выражение неопределенности, будто она не знала: уже смеяться или еще рано.
– Не поняли? – спросил Бонилла. – «Всегда готова», как бойскаут, за исключением разве что…
Лицо миссис Спиарз озарилось улыбкой понимания.
– А-а-а, – протянула она.
– Естественно, прозвище прижилось. – Эдди с нежностью взглянул на Эйдриен. – Скаут.
Девушка покачала головой:
– Да, от вас и впрямь ничто не ускользнет.
Бонилла направил на нее палец и спустил воображаемый курок.
– Так что лучше верьте мне на слово.
Впоследствии Эйдриен пару раз ходила в патруль с его «бригадой», и у них завязалось нечто вроде дружбы. Эдди временами помогал миссис Спиарз с мелким ремонтом по дому, однажды подсобил Эйдриен пристроить щетки на ее древний «субару» – «джапмобиль», как он окрестил машину.
Итак, Эйдриен открыла «адресную книгу» в компьютере, отыскала номер Бониллы и оставила на автоответчике сообщение. И хотя детектив имел и пейджер, и мобильный телефон – Эдди ревностно следил за всеми новинками техники, – искать его по другим номерам она не стала. Бонилла славился тем, что всегда отвечал на звонки.
Прошло сорок пять минут, и раздался звонок.
– Что стряслось? – без долгих предисловий выпалил сыщик, будто считал, что его звонок – главное событие на повестке дня этой молодой особы.
– Я только хотела узнать… – начала Эйдриен, откладывая в сторону учебник по гражданскому строительству.
– Да, что?
– Я хотела спросить, не согласишься ли ты кое-что для меня сделать.
Короткая пауза. Затем:
– Что именно?
– Дело касается моей сестры.
– Ах да, я слышал, чертовски неприятно. Я собирался выразить свои соболезнования, но как-то не довелось. Так что тебя беспокоит? Завещание или…
– Нет, другое. Так, пара пустяков.
– А подробнее?
За те десять дней, что прошли с момента смерти Никки, Эйдриен тратила все свободное время, пытаясь привести в порядок дела сестры. И очень скоро выяснила, что большая часть денег где-то пропадает.
– Ты ведь занимаешься поиском активов и счетов, верно?
– Ну да, – подтвердил Бонилла. – Что-нибудь потеряла?
– Если честно, да. Примерно полмиллиона долларов.
– Ого.
– Сестра вляпалась в одну неприятную историю несколько лет назад в Германии, и ей заплатили, чтобы она помалкивала.
– И деньги бесследно исчезли?
– Я особенно-то не искала, но, в общем, да. Их нигде нет.
– А счета?
– Две тысячи на чековом депозите, тысяч пятнадцать на сберегательном счете – и только. Не исключено, что сестра еще куда-нибудь вкладывала деньги. К сожалению, я не представляю, с чего начать поиски.
– А почему ты так уверена, что у нее действительно было полмиллиона?
– По ее рассказам. К тому же сестра не работала, жила на эти деньги. Я подумала, что, может, они в акциях или страховке. А кроме того, Никки, вероятно, получала с них проценты. Ты можешь выяснить – куда она их вложила?
Бонилла прищелкнул языком.
– Сделаю.
– Замечательно.
– Ты упомянула о двух пустяках, так что второе?
Эйдриен заколебалась, наконец, отбросив сомнения, сказала:
– Другая проблема состоит в том, что я собираюсь подать в суд на ее психиатра.
Детектив хмыкнул не без скепсиса.
– Все проблемы возникли из-за его некомпетентности, – начала Эйдриен, но Бонилла ее прервал.
– Буду с тобой откровенен, Скаут: людям свойственно болезненно переживать потерю близкого человека, и порой каждый из нас склонен искать виноватого.
– Я не пытаюсь найти виноватого, Эдди. Этот психиатр довел ее до самоубийства.
– Хм, что-то не нравится мне это «довел».
– В тех воспоминаниях, которые якобы возвращались к Никки, не было ни доли правды – сплошная ложь. Я знаю наверняка, потому что и мне в них отводилась роль.
Эдди неодобрительно хмыкнул и поинтересовался:
– Какого рода воспоминания?
Эйдриен пыталась подобрать слова.
– Всякий бред.
– А подробнее?
Она тяжело вздохнула:
– Никки считала, что в детстве ее изнасиловали.
Детектив не ответил, и собеседница поняла, что он подбирает слова. Наконец Эдди отозвался:
– Что ж, такое случается даже в самых благополучных на первый взгляд семьях.
– Сатанисты, – лаконично пояснила она, и Бонилла решил уточнить:
– То есть капюшоны и все такое?
– Да. Капюшоны, свечи и не знаю что еще – какие-то козлиные головы.
– Боже правый.
– Никки считала, что и со мной все это происходило. Только уж поверь – о таком не забывают.
– Ты этого не помнишь?
– Нет, – ответила Эйдриен. – Не помню.
– И потому решила, что психиатр…
– Сам все придумал, – закончила мысль девушка.
– Хм, и для чего, по-твоему, ему это понадобилось?
– Не знаю, но факт остается фактом.
– Да, я уже слышал, – сказал Бонилла и добавил: – Я бы как-то понял, если бы ты избегала разговоров о таких вещах. Скажем, в случае, если бы тебя изнасиловал отец. Ты бы, вероятно, порядком комплексовала. Но не помнить – это уже другое. Насколько я знаю, люди обычно стараются забыть такие вещи, а не наоборот.