Дюран задумался и ответил:
– Не знаю, еще ребенком.
Когда улица уперлась в ступеньки выходящего на пляж променада, Джефф свернул влево и поехал вдоль берега.
– Надеюсь, ты не планируешь остановиться здесь? – спросила Эйдриен. – То есть если ты даже не помнишь, когда был тут последний раз, то вряд ли коттедж все еще принадлежит твоей семье?
Девушка говорила правду, но Дюран не знал ответа. Это показалось странным даже ему. Он никогда не задумывался о пляжном домике. Кому дом принадлежит? Был ли он когда-нибудь его собственностью? Судя по всему – да, но Дюран не поручился бы. Он никогда раньше не задавался этим вопросом. А все воспоминания о пляжном домике восходили к раннему детству: игры, «Монополия» и как он мальчишкой резвится в волнах.
«Память вернется, и все разрешится само собой, – думал Дюран. – Стоит только увидеть дом детства…»
Некоторые коттеджи, попадавшиеся навстречу, построили недавно. Они стояли на сваях – надежная защита на случай урагана. В основной своей массе дома эти выглядели крупнее, чем старые здания. Ветер лениво шевелил тканые флаги – маяки, крабы, подсолнухи, привидения. Дюран не узнавал их, но все прочее осталось по-прежнему. Вплоть до вывесок риэлтеров почти перед каждым домом: «Сдается. Анна Лайотта. Хикман риэлторз», «Сдается. Коннор риэлти Ko». Добрые старые фирмы. У них можно снять домик на пляже с понедельной оплатой хоть на все лето – если семьи-владельцы в отъезде. Дюран попытался вспомнить, проводил ли он с родителями здесь все лето, – и не смог.
– Так что? – спросила Эйдриен.
– О чем ты?
– Я спросила…
– Я не знаю, – ответил Дюран, думая о своем. – Не знаю, что случилось с «Пляжным раем» после смерти родителей.
– Но тебе следовало…
– Я просто хочу увидеть, – перебил он, – к тому же дом уже за углом.
Джефф свернул на Третью авеню и начал вслух считывать номера домов: сто тринадцать, сто одиннадцать…
– Мой дом пятый слева. А вот и он.
Старый домик. На ветру дрожал немного ободранный указатель, прикрепленный к столбику почтового ящика на асфальтированной площадке перед домом:
«Гнездышко Джилл».
Дюран вылез из автомобиля и уставился на надпись, вскоре к нему присоединилась спутница. Воздух пах морем, слышался тихий шепот прибоя всего в квартале от дома.
– Ему дали другое имя, – заметила Эйдриен. – Все очень просто: дом купила некто по имени Джилл.
Джеффри покачал головой:
– Это не он.
– Что?
Дюран положил руку на лоб, закрыл глаза и стал вспоминать то, что здесь отсутствовало: округлую веранду, широкие деревянные ступени, ведущие к крыльцу. Прямые встроенные окна на втором этаже. Дюран пытался понять, как дом в его воображении должен измениться, перестроиться, чтобы стать тем, что стоял перед глазами: узкое рамочное сооружение с двумя ступеньками перед дверью, ни крыльца, ни флигеля. Никаких гортензий и белых камней, где прячут ключ.
– Это не он.
По предложению Эйдриен они почти час колесили по улицам старого Бетани. Может, Дюран перепутал адрес. Может, дом снесли. Может… Только вот, как он ни старался наложить существующее в его памяти здание на окружающий ландшафт, ничего не выходило. «Пляжный рай» оказался фикцией.
– О Боже, – проговорила его спутница, когда они остановились выпить кофе и представилась возможность взглянуть на разбитую заднюю часть «доджа». – Да уж, хорошенькая встряска для моего бюджета. – Эйдриен тихонько хихикнула. – Хотя пятнадцать баксов в день – страховка на случай ДТП – как раз и вылилась бы в эту сумму.
– Я тебе верну деньги.
Она покачала головой:
– Забудь – мой кредит покроет. Только все это обещает массу бумажной волокиты.
Горе-путешественники вошли в придорожное кафе и очутились под прицелом дюжины глаз.
– Госссподи, что стряслось? – спросила официантка, взглянув на запекшийся в волосах Эйдриен шмоток крови.
– Ударилась головой, – ответила та, направляясь в туалетную комнату.
В ее отсутствие Дюран сидел за столиком и размышлял о свалившемся на него несчастье. Теперь он убедился, что с ним происходит нечто чудовищно неправильное. Он не тот, кем себе казался, и его воспоминания принадлежат не ему. По крайней мере те, что сохранила долговременная память.
Однако прошлая ночь – реальна, в чем Джеффри ни на минуту не усомнился. Слишком многое еще болело: ныли ребра, и язык был порезан так, что речь давалась с трудом. И его воображение не смогло бы само изобрести тот звук, который до сих пор стоял в ушах, – хруст ломающейся шеи громилы.
Звук этот был объемен, как и боль, которую он ощущал. И так же как боль, звук отказывался уходить, а значит, он реален.
А Сидвелл? Ездил он в Сидвелл или просто побывал на какой-то встрече выпускников? Некое мероприятие Джефф определенно посетил, ведь он слышал вежливые приветствия, видел, как Адам Бауман пытается прочесть его имя. Дюран помнил школу, но помнила ли школа его? Вряд ли.
– Я все до одного полотенца израсходовала, – сказала Эйдриен, усаживаясь за стол. – Пришлось намочить волосы, чтобы смыть кровь.
– Тебе надо обратиться к врачу, – посоветовал Джефф. – Ты сильно ударилась.
Девушка покачала головой:
– Нет, все в порядке. Мне бы где-нибудь шарф раздобыть – и все будет в порядке.
В «Хикман риэлторз» – еще одна идея Эйдриен – они попытались выяснить, что стало с домом «Пляжный рай», находившемся во владении семьи Дюран. Агент Триш ответила, что родилась и выросла в Бетани и знает здесь всех. Однако Дюранов не припомнит. И точно уверена, что дома под названием «Пляжный рай» никогда не видела.
– Так что вряд ли вы его найдете. Хотя и я могу ошибаться, – сказала она и предложила поискать в базе данных. – Даже если им занимается «Коннор» или другая фирма, здесь все равно будет указано, – пояснила Триш, постукивая по клавиатуре.
Дома не оказалось.
– А не хотите ли снять что-нибудь другое? – предложила риэлтор. – В это время года у нас выгодные предложения и низкие расценки. Вам что-нибудь показать?
Дюран начал подниматься с места, как вдруг Эйдриен удивила его неожиданным поступком.
– Конечно, – сказала она, многозначительно взглянув на своего спутника. – Только не слишком большой и не очень дорогой. Главное – с исправной телефонной линией.
Триш набрала что-то на клавиатуре, пощелкала мышкой и принялась изучать варианты.
– Могу разместить вас в квартале от берега… Две спальни и кабельное телевидение.
– Сколько? – спросила Эйдриен.
– 350 в неделю.
Эйдриен обговаривала заключительные моменты сделки, а Дюран сидел в кресле и почти не следил за происходящим. И хотя его лицо оставалось спокойным, а тело неподвижным, ему казалось, что он повис на краю скалы – чем больше он выяснял о себе, тем меньше становилось ему известно, чем больше всматривался, тем меньше видел. А теперь вот застрял в агентстве недвижимости воображаемого городка своего выдуманного детства. Дюрану представлялось, что в перспективе его ждет неизбежное соскальзывание к нулю, к точке, где все исчезнет и откуда нет возврата. Пусть даже иллюзорного.