Он внимательно разглядывал глянцевую брошюру компании. На фотографии с внутренней стороны обложки красовалось чопорное трехэтажное административное здание с пристроенными к нему заводскими корпусами. Джонатан быстро пролистал фотографии серебристых станков внушительных размеров, а также сотрудников в весьма убедительных сценах трудовых будней.
«Промышленное предприятие „Цуг индустриверк“ основано Вернером Штуцем в 1911 году как компания, специализирующаяся на производстве ружейных стволов,
— читал он краткую справку по истории фирмы. —
К началу 1930-х годов г-н Штуц расширил ассортимент, включив в него легкое и тяжелое вооружение, и осуществил первый массовый выпуск стальных авиационных крыльев».
«Аккурат вовремя, — подумал Джонатан. — В то время половина мира стремилась вооружиться до зубов». История успеха, которая повторялась в течение кровавого двадцатого века бессчетное количество раз. И пока все указывало на то, что так будет продолжаться и в двадцать первом.
Он открыл последнюю страницу и внимательно просмотрел цифры: объем продаж — 55 миллионов, прибыль — 6 миллионов, служащих — 478. Цифры для этих людей были несоизмеримо важнее слов. Деньги, они настоящие. Солидные. Деньги не врут.
Чем дальше Джонатан читал, тем злее становился. Сомнений в том, что «ЦИВ» — реально существующая компания, не осталось. Тогда каким образом женщина, которой на самом деле не существовало, могла стать служащей этой компании?..
В окно постучали чем-то твердым.
От неожиданности Джонатан подпрыгнул на сиденье и повернулся на звук.
Все, что ему было нужно сейчас, так это какая-нибудь тряпка. Он не ожидал, что темнота так усложнит дело. Вспышку глушителя могут заметить в соседних машинах. Порывшись в чемоданчике, он вытащил черную футболку, оторвал полоску ткани и обернул ее вокруг глушителя. И наконец, перед выходом из машины закрепил пакет, в который упадут отработанные гильзы.
Он осторожно открыл дверцу и выскользнул на платформу — машину от защитных поручней отделяла драгоценная узкая полоска пространства. Воздух в туннеле был липким и холодным. Мимо на расстоянии меньше вытянутой руки проносились каменные стены. Взглядом он отыскал автомобиль Рэнсома: их разделяло три машины, в салонах которых не горел свет, — вероятно, водители отдыхали. И только Рэнсом был виден как на ладони: он читал какие-то бумаги.
Призрак, согнувшись, направился к своей жертве, минуя одну машину за другой, затем остановился и посмотрел на часы. С тех пор как поезд вошел в туннель, прошло девять минут. По словам кассира, полное время перегона составит четверть часа. Его взгляд впился в Рэнсома. Свет в салоне, конечно, мешает. Если тело обнаружат раньше, чем поезд прибудет в Кандерштег, не исключено, что кто-нибудь вызовет полицию, — сотовая связь работала в туннеле исправно.
Он присел на корточки.
Прошла минута. Другая. Наконец Призрак продолжил свой путь.
Незаметно обогнув багажник последнего на платформе автомобиля, он перебрался на другую платформу, где в самом начале стоял «мерседес». Здесь защитных поручней не было, и Призраку пришлось действовать очень осторожно, чтобы не оступиться. Сделав шаг вперед, он протянул руку и оперся на крыло «мерседеса», затем медленно подтянулся к водительской двери. Наконец, опустив предохранитель, он выпрямился и постучал пистолетом в стекло.
Джонатан Рэнсом смотрел прямо на него.
Призрак нажал на спусковой крючок.
Джонатан не отводил взгляда от окна. Что-то там было — какая-то тень, силуэт. Он пригляделся, и его глаза стали от ужаса круглыми: прямо в лоб ему был направлен пистолет.
Вспышка пламени, вырвавшегося в ту же секунду из ствола, ослепила его.
Он вздрогнул и отвернулся. Последовавший за вспышкой звук напоминал скрежет песка под ногами. И он повторился снова и снова. Джонатан смотрел, как стрелы огня размазываются о стекло. Оно прогнулось внутрь, и в тех местах, где в него попадали пули, разошлись трещины в форме звезд, но стекло уцелело.
Стекло оказалось пуленепробиваемым.
У него не было времени на раздумья. Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась рука. Джонатан видел только пистолет, нацеленный ему в лицо. Инстинктивно он вжался в кресло и, схватив руку с оружием за запястье, вывернул ее вверх. Очередной выстрел пробил крышу. Крепко сжимая двумя руками запястье противника, он вывернул его вниз и бросил взгляд на дверцу. Там он мельком увидел лицо: глаза прикрыты, никаких эмоций, только ледяная сосредоточенность.
В этот момент поезд вошел в широкую часть туннеля. Стена справа будто исчезла: Джонатану казалось, что он смотрит в бездну. Впереди замаячил тусклый свет. Кандерштег.
Убийца выдернул руку, и Джонатан, захлопнув, заблокировал дверь. Тень растаяла в темноте. Джонатан завел двигатель. И что дальше? Он же не может ехать ни вперед, ни назад. Но сидеть и ждать, пока его застрелят, тоже глупо. Он надавил на кнопку клаксона, включил ближний и дальний свет, окутавший стоящие впереди машины голубовато-бриллиантовым свечением. Он только сейчас заметил, что между платформами нет поручней безопасности, лишь жесткая двухметровая цепь.
В эту секунду поезд вынырнул из туннеля. Рельсы повернули налево, вытягиваясь вдоль перрона. Джонатан нажал на газ. Мощный двигатель с ревом бросил «мерседес» вперед, машина разорвала цепь и опустилась на перрон. Ветровое стекло тут же залепил мокрый снег. В поисках переключателя дворников Джонатан вплотную наклонился к стеклу. Перед ним маячило что-то широкое и темное. Наконец он нашел нужный рычаг и расчистил обзор. Впереди, в каких-то десяти метрах, стоял газетный киоск. Вывернув руль, Джонатан проскочил в считаных сантиметрах от него.
Он проехал до конца перрона, потом через парковку и остановился только на красный сигнал светофора на шоссе. Позади послышались скрип и скрежет железных колес тормозящего поезда. Ни одна машина еще не покинула состав. Перед Джонатаном зажегся зеленый.
Выехав на шоссе, он минут десять мчался на предельной скорости, затем на ближайшем съезде свернул на одну из второстепенных дорог, чтобы как можно дальше уехать в сторону от основной трассы. Убедившись, что его никто не преследует, он съехал на обочину, заглушил двигатель и посмотрел на себя в зеркало заднего вида. На него глядели глаза беглеца. Он дышал часто и тяжело, голова кружилась, к горлу подступала тошнота.
В него стреляли уже не первый раз. Ему вообще везло на пули как утопленнику. Однажды в Либерии их полевой госпиталь оказался на ничьей земле между двумя воюющими кланами, и ему пришлось под двойным обстрелом оперировать гангренозную рану от мачете — делать ампутацию. Он помнил все, будто прошло не семь лет, а несколько минут: он держит пилу, в беленые цементные стены врезаются пули, снаружи доносятся уже привычные вой и плач. Тогда ему особенно запомнился один голос: «Cachez-vous vite. Ils vont nous tous tuer». Прячьтесь скорей. Они всех нас убьют. Но никто в операционной не покинул своего места. Даже когда одна из пуль попала прямо в капельницу.