Сердце бешено застучало в груди. Джонатан вернулся на водительское сиденье, подключился к «Intel Link» и принялся читать накладные. Центрифуги, навигационные системы, вакуумные трубки — декабрь, ноябрь, октябрь. Угольные экструдеры, мартенситно-стареющая сталь, охлаждающие системы — сентябрь, август. Кольцевые магниты, теплообменники. Без сомнения, этикетки были фальшивыми. Не важно, хорошо ли он знал, где все это обычно применяется. Он знал, для чего все это предназначалось, и этого было достаточно.
Внезапно ему захотелось избавиться от машины. Он выбрался из нее и пошел прочь. Все быстрее и быстрее и наконец пустился бежать вверх по склону…
Мысленно он унесся в горы, в дикую глушь на несколько дней назад, и по-новому взглянул на свое прошлое, настоящее и будущее. Это был совершенно новый мир — никаких воспоминаний, никаких ожиданий. Одинокий человек посреди камней, деревьев и горных речушек. Одно живое сердце, окруженное всем этим миром, который существовал задолго до того, как человеческий род принялся методично разрушать его. Ради таких мгновений только и стоит жить.
Через десять минут он уже вскарабкался на гребень горного отрога. Там он увидел сложенную из камней пирамидку. Джонатан обошел ее вокруг, его легкие горели, глаза жгло от холода. На севере длинная изогнутая тень Цюрихского озера напоминала украшенный драгоценными камнями серп. К югу узкая темная долина то тут, то там неравномерно освещалась созвездиями огоньков. Всего в километре отсюда, у подножия Альп, начинались плодородные равнинные земли.
— Эмма, зачем? — тихо спросил он. — Как ты могла посылать все это в самую опасную в мире страну? Они же сделают бомбу. И не просто бомбу. А ту самую — атомную.
Немного придя в себя, Джонатан стал спускаться и через десять минут вернулся к «мерседесу». В салоне он включил обогреватель. Его по-прежнему мучил вопрос: на кого она работала?
Он запрокинул голову и закрыл глаза, но мысли продолжали бурлить. Сон пришел очень поздно — или очень рано: когда первые лучи рассвета окрасили небо в мертвенный, пепельно-серый цвет.
Не твое дело. Оставь. Сделаешь себе только хуже.
Филип Паламбо поразмыслил над этими словами и вытащил из бардачка свое личное оружие. Мир находится в таком плачевном состоянии именно потому, что все думали только о себе.
Пистолет марки «Беретта» калибра 9 миллиметров остался у него еще со времен службы в 82-м авиадесантном полку. Он посвятил военной службе четырнадцать лет, начав курсантом военной академии в Вест-Пойнте и закончив майором. С его опытом открывалась масса возможностей в частном бизнесе, но процесс зарабатывания денег никогда не увлекал его. Через семь недель после увольнения из армии Паламбо поступил на службу в Центральное разведывательное управление. И, несмотря на все, что он видел там и сделал, он по-прежнему считал, что принял самое правильное решение в своей жизни. И эту работу он даже и не думал бросать.
Паламбо проверил магазин — полный, дослал патрон и опустил предохранитель.
Крытый металлочерепицей двухэтажный дом с зелеными ставнями был построен в колониальном стиле. Паламбо вышел из машины, спрятал пистолет за пояс и, убедившись, что его не видно, поднялся по лестнице и позвонил. Дверь открыл худощавый, неказистого вида человек в сером кардигане. На шее у него висели очки.
— А вот и вы, Фил, — сказал адмирал Джеймс Лефевер, заместитель директора ЦРУ по операциям. — Полагаю, дело срочное.
Паламбо вошел в дом.
— Спасибо, что согласились встретиться со мной.
— Не за что. — Лефевер провел его в просторный холл. Он был женат на работе и жил один. — Хотите кофе?
Паламбо вежливо отказался.
Лефевер прошел на кухню и налил себе ароматного горячего напитка.
— Я знаю, вы получили от Валида Гассана серьезную информацию и она помогла предотвратить какой-то теракт.
«Уже знает, — подумал Паламбо. — Кто-то его предупредил».
— Собственно, поэтому я и пришел.
Лефевер положил сахар и кивнул Паламбо, чтобы тот продолжал.
— Когда я возвращался из Сирии, мне позвонил Маркус фон Даникен, глава швейцарской контрразведки. Он занимается убийством голландца по имени Тео Ламмерс, которого застрелили возле его дома в пригороде Цюриха. Работа выполнена профессионально — чисто и без свидетелей. Ламмерс владел компанией, которая разрабатывала и производила сверхсовременные системы наведения. Побочно он конструировал дроны — беспилотные самолеты. Маленькие, большие — всякие. Пока фон Даникен разбирался с этим, убили коллегу Ламмерса — иранца Махмуда Китаба, проживавшего в Швейцарии под именем Готфрида Блитца. Вам это о чем-нибудь говорит?
— А должно?
— Не сочтите за дерзость, сэр, но, по-моему, это должно вам кое о чем напомнить.
Лефевер добавил сливок. Когда он снова вернулся к разговору, у него заметно изменилось выражение лица. Светская часть визита завершилась.
— Продолжайте, Фил. Мое выступление будет в конце.
— Я позвонил Маркусу, чтобы сообщить ему о результатах допроса Гассана.
— Касательно участия Гассана в подготовке теракта?
— Именно. Фон Даникен был, мягко говоря, удивлен. Как выяснилось, оба убитых — соучастники Гассана.
— Скорее всего, совпадение. — По интонации, с которой Лефевер произнес эти слова, было понятно, что ему известно: это что угодно, кроме совпадения.
Паламбо продолжал:
— На следующий день фон Даникен получил отчет медэксперта, в котором говорится, что в обоих случаях пули обработаны ядом. Медэксперт навел справки. Но только один из его коллег — в Скотленд-Ярде — сумел точно определить, какой это яд. Он бывший британский морской пехотинец и видел нечто подобное в начале восьмидесятых в Сальвадоре. Похоже, обычная практика среди тамошних индейцев. Местная разновидность вуду. Англичанин поделился с медэкспертом предположением, что человек, убивший Ламмерса и его партнера, работал или работает на нас. Фон Даникен хочет знать, проводим ли мы операцию на его территории. Сэр, если у нас есть достоверная информация по группе, готовящей взрыв самолета в швейцарском воздушном пространстве, наш долг проинформировать их.
— И что вы ему сказали? — спросил Лефевер.
— Сказал, что узнаю.
— Значит, больше вы с ним не говорили?
Паламбо покачал головой:
— Вы руководили операциями в Сан-Сальвадоре. «Плачущая горлица» тоже ведь ваша?
— Это секретная информация.
— У меня есть допуск к секретным материалам. Один из местных индейцев — некто Рикардо Рейес — был рекомендован к нам на службу. Его мать была наполовину индианкой. Он прошел обучение на базе и был отправлен за океан, но по-прежнему числится в штате.
— Вы хорошо покопались…