— Что это? — наконец вымолвил он.
— Как что, Леонид Алексеевич? — благодушно улыбнулся Точилин. — Обои, как вы просили, зеленые.
— Как, как зеленые, когда я просил голубые?! — вскричал Сыромятников. — Я же вам русским языком сказал, что голубые!
— Зеленые, Леонид Алексеевич, — возразил я, так как лично разговаривал с ним по телефону.
— Ну как же зеленые, когда голубые! Вы что, хотите сказать, что я не помню, что говорю? У меня и на бумажке записано, что голубые!
Он начал хлопать себя по карманам и в конце концов достал смятый клочок бумаги и заглянул в него. Я успел взглянуть на нее мельком, потому что Леонид Алексеевич, сообразив, в чем дело, быстро свернул ее, но этих мгновений оказалось достаточно, чтобы прочитать два слова, — «зеленые обои». Сыромятников нахмурился и суетливо пробормотал:
— Это не та бумажка, потерял, наверное, ту! Но я точно помню! Ладно, оклеили, и оклеили. Ну, все, внимательнее будьте в следующий раз.
— Так на сегодня все, Леонид Алексеевич? — чувствуя облегчение, спросил я.
— Все, все. Завтра жду в восемь утра, не опаздывайте. Завтра красить будете.
— А краску приносить? — осторожно спросил я, уже наученный горьким опытом.
— Не надо краску, я сам вас завтра за ней пошлю и все точно объясню, где купить и какую. Все, до свидания.
Приехал я домой поздно и сразу завалился спать. Звонить Скоробогатовой и интересоваться ее пропавшим мужем у меня уже не было сил. К тому же подполковник Герасимов подрядил меня к Сыромятникову на два дня, следовательно, завтра я тоже не смогу заниматься поисками бизнесмена-водочника. А может быть, к моему возвращению к прямым обязанностям блудный муж и сам отыщется. Сколько угодно было таких случаев.
Катюхе же я не решился звонить, потому как думал, что она уже спит. К тому же сегодня было воскресенье, и вряд ли в этот день починили их томограф. Да и вообще, обследование — дело не одного дня, так что завтра оперировать мою дочь точно не будут. А дальше разберемся…
* * *
«Ну, и где же этот магазин «Строитель»?» — думал я, шагая по улице и вертя головой.
Как объяснял мне наш лирический тенор, мне нужно пройти от остановки направо, потом налево, потом за домами повернуть к гаражам, выйти на соседнюю улицу и там увидеть указатель, а дальше уже ориентироваться по нему. Гаражи я уже прошел и вроде вышел на соседнюю улицу, но вот указателя пока не заметил.
Черт бы побрал этого скрягу! Хозяйственный магазин на Сенном рынке вполне обеспечен той самой краской, которая так нужна Сыромятникову. Но нет же! Проблема экономии десяти рублей для нашей оперной звезды очень актуальна. А так как сам он за краской не поедет, вот и послал, естественно, меня, добавив, что это очень удобно, поскольку у меня бесплатный проезд в общественном транспорте. Удобно! Ему-то, конечно, удобно… Слава богу, что завтра заканчиваются мои штрафные работы на Леонида Алексеевича, и не придется мне больше видеть его вечно хмурое и озабоченное подсчетами расходов на строительство дачи лицо. Ему, по идее, радоваться надо, ведь рабочая сила в нашем лице ему досталась бесплатно. Правда, Леонид Алексеевич с самым серьезным видом заверил нас, что отблагодарит каждого лично от себя ценным подарком. Что ж, и на том спасибо. Но вот терпеть его скряжничество мне не хотелось ни за какие подарки.
Но где же все-таки этот указатель? Я остановился и повертел головой. Вроде бы все верно, улица Старорусская — именно ее и упоминал в своих пространных объяснениях Сыромятников. Однако объяснял он так, что мне никак не удавалось обнаружить искомый магазин.
Отчаявшись, я все-таки обратился к одному из прохожих, который, в отличие от оперной звезды, очень просто и доходчиво объяснил мне, где находится магазин. Искренне поблагодарив его, я отправился в указанном направлении и уже через пять минут приобрел три банки краски… дешевле, чем это можно было сделать на Сенном рынке. После этого я вновь отправился на остановку, после чего битый час трясся в старом «пазике», который и отвез меня на дачу к лирическому тенору, думая, что старый скопидом наверняка уже там лопается от злости, досадуя на мое долгое отсутствие. Ну и пусть понервничает, в конце концов, я к нему не нанимался. Да и вообще, завтра расстанусь с ним, надеюсь, навсегда.
Честно признаюсь — это было далеко не лучшее воскресенье в моей жизни. Ситуация усугублялась еще и тем, что на сей раз Сыромятников лично присутствовал на даче и, по мнению как моему, так и остальных, только мешал. Он абсолютно во все совал свой нос, постоянно делал какие-то лишенные логики замечания и был всем недоволен. В этом смысле он составлял великолепный тандем подполковнику Герасимову. Освободился я еще позже, чем вчера, и радовала меня только одна мысль — что больше мне не придется исполнять для Сыромятникова роль бесправного раба.
На следующее утро я, несмотря на пасмурность за окном, поднялся в бодром настроении. Оно в первую очередь было обусловлено тем, что мне не нужно сегодня тащиться на мрачную и унылую стройку, которая должна была завершиться возведением дачи господина Сыромятникова. И сама вытянутая, озабоченная проблемами затрат физиономия лирического тенора больше не будет передо мной маячить. Хватит, поработали, у меня ведь и свои дела есть. Подполковник Герасимов, он ведь что? К Сыромятникову езжай, а потом будет предъявлять — что нового сделал по делу Скоробогатова? И можно до хрипоты доказывать, что работал на строительстве дачи по его же распоряжению — бесполезно! Подполковнику ничего не докажешь, все равно будешь виноват.
В Управление я ехал с тайным желанием получить новость о том, что Скоробогатов нашелся. В этом случае мне не нужно было бы готовить отчет для Герасимова. Я специально не звонил Надежде Алексеевне, оттягивая момент. Однако сделать это все-таки пришлось, и Скоробогатова каким-то механическим голосом ответила, что Георгия Анатольевича нет ни дома, ни на работе, что он не появлялся и не звонил… Я поскорее разъединился, пока Надежда Алексеевна не забросала меня вопросами, что конкретно делается в направлении поисков ее супруга, а также не набросилась с обвинениями в халатном исполнении своих профессиональных обязанностей.
Планерка началась неожиданно. Я еще перед ее началом успел переговорить с подполковником Герасимовым и сообщил ему об окончании работ у Сыромятникова, а также о том, что Скоробогатов по-прежнему не найден. Однако подполковник лишь нахмурился и проследовал дальше, не обратив особого на меня внимания.
А начал он ее с не относящихся ко мне дел. Дал выволочку двоим операм, затем объявил, что на «стройку века» к Сыромятникову пошлет теперь начальником Точилина на целую неделю, после чего тяжело посмотрел на меня. И от этого взгляда я не ждал ничего хорошего.
— Так вот, Синицын… — Подполковник пристукнул папкой по столу. — Не знаешь, что у тебя в отделении творится?
Я никак не мог понять, чем вызвана такая реакция, и спросил:
— А в чем дело-то?
— В чем дело? — грозно надвинулся на меня Герасимов и обвел взглядом всех присутствующих. — Дело в том, что пока ты прохлаждаешься, твоего Скоробогатова нашли!