Класс изумлённо затих.
— Наверное, чтобы съесть вас, — неуверенно начал Евстигнеев, соображая, какая связь между Красной Шапочкой и семейством крестоцветных.
— Так не честно! Этого не задавали! — загудел класс. Папа пришёл в себя.
— Евстигнеев, зачем ты стащил ихтиозавра, воблу и звезду? — строго спросил он. — И зачем ты их ел? Хоть бы помыл перед съедением, они же пыльные. Дизентерии не боишься?
Евстигнеев начал краснеть. Сначала он был розовый, потом красный, потом багровый. Когда щёки его приобрели густой фиолетовый оттенок, папа перепугался — а вдруг Евстигнеев почернеет и помрёт?
— Ну хватит, хватит, — замахал он руками. — Я верю, что ты раскаиваешься, но объясни, почему? Тебя дома плохо кормят? Ты голодаешь?
— Я хотел быть сильным, — еле слышно пояснил Евстигнеев. — Вы рассказали про японскую рыбу, от которой кусок откусишь — и всё, самый сильный. Я поискал в вашем кабинете рыбу. Единственное, что я нашёл, — это вобла. Я её всю обкусал, но не посильнел.
— А ихтиозавр и звезда? — спросил папа.
— Нет, я кусал только воблу, — покачал головой Евстигнеев.
— Так это же твоя вобла! — удивился папа. — Ты же сам её мне принёс, она рядом с Японией и близко не плавала!
— Я забыл, — вздохнул Евстигнеев.
«Значит, ихтиозавра и звезду украли другие, — понял папа. — И вернули, когда поняли, что это не та рыба».
Он еле дождался перемены и приклеил на школьной доске объявлений такой текст:
«Уважаемые те, кто взял ихтиозавра и звезду, а потом отдал обратно! Спасибо за то, что вернули. Опишите мне результаты ваших опытов. Это важно для науки. Имени можно не подписывать. Андрей Викторович».
К концу перемены к доске объявлений были прикреплены жвачкой две записки. Одна гласила: «Всё враньё про японскую рыбу все японцы дураки и вы тоже я её ел но даты по истории всё равно забыл и не знал из-за вас опять пара». Подпись: «Кровавый Кулак».
Вторая была не менее содержательной, но повежливее:
«Уважаемый Андрей Викторович. Вас ввели в заблуждение, рыба не волшебная и интегралы решать не помогает. Я сразу её вернула. И вовсе она невкусная и не жуётся. Извините». Подпись: «Л».
— Да, — сказал папа, аккуратно складывая записки. — Остаётся разобраться с ещё двумя вопросами: кому нужен был новенький (не покусанный) скелет и где телескоп. Надо же, какую бурю подняла в нашей школе японская рыбка. Кстати, как она там поживает, уже часа два на неё не смотрел.
Он вернулся в кабинет. Рыба чувствовала себя хорошо. По крайней мере, не жаловалась.
В квартире Сергеевых зазвонил телефон. Стася взяла трубку.
— Стася, у тебя всё в порядке? — спросила по телефону Лидия Семёновна. Она очень ответственно относилась к просьбе присмотреть за Стасей: каждые полчаса звонила и каждый час — забегала проведать.
— Конечно, у меня всё в порядке, — уверенно сказала Стася, обозревая этот самый порядок: подушки на полу, штора оборвана, на задранных ножках перевёрнутого стула надеты вверх дном дуршлаг, две кастрюли и папин тапок. Это Стася строила вигвам. А поскольку она ни одного вигвама в жизни не видела, то сооружение получалось, мягко говоря, загадочным.
— У меня порядок, — подтвердила Стася. — А Даша уже проснулась?
— Проснулась и покушала, — сказала бабушка.
— Отпустите её с Кошмаром ко мне поиграть, — попросила Стася. — Вот тогда точно будет такой порядок — ого-го!
Через пять минут в Стасину дверь заскреблись и загавкали. Стася открыла. Даша верхом на Кошмаре въехала в квартиру Сергеевых.
— Как она тебе надоест — позвони, я заберу, — сказала бабушка и ушла в свою квартиру варить борщ.
«Как же, — подумала Стася. — Надоест она мне. Она же живая, а не игрушечная. Живой человек надоесть не может».
Картахена тоже вышла встречать гостей. Когда она была молодая и глупая, то на такие визиты немного обижалась. Нет, она ничего не имела против Кошмара, но считала бестактностью приход собаки в дом кошки. Но за последнее время Картахена повзрослела и обижаться перестала. Кошмар умел расположить к себе.
— Мур, — сказала Картахена. — Мур?
— Р-гав, — согласился Кошмар. — Куда?
— О-о! — обрадовалась Даша, увидев Стаськин вигвам. — Какая машинка! Би-би! Нет, напрасно мы решили прокатить кота в машине…
— Это не машинка, это вигвам, — объяснила Стася. — Такой домик для индейцев. Ты индейка?
— Да-а, — убеждённо кивнула Даша, прислушиваясь к своим ощущениям. — Я индейка. Домик би-би?
— Нет, — возразила Стася. — Не надо би-би. Лучше поиграем в охоту на тигров в Индии. Картахена будет тигр, а Кошмар — слон. Мы на нём вдвоём уместимся. А бывший вигвам будет развалинами бывшего храма в джунглях. Мы поедем на Кошмаре, нападём на тигра, он спрячется в развалинах… Да?
— Да-а, — согласилась покладистая Даша. — Кошмар би-би?
— Далось тебе это «би-би», — заворчала Стася. — Надо говорить не «би-би», а «машина», ты же умеешь. Ты уже большая девочка.
— Да-а, — кивнула Даша. — Я большая, а Кошмар — машинка?
— Это не важно, — запуталась Стася. — Сейчас мы позовём слона, который би-би, тьфу, машинка…
Но завлекательную игру прервал звонок в дверь.
— Это твоя бабушка, — сказала Стася Даше. — Она слишком часто нас проверяет, ещё час не прошёл. Но мы сделаем вид, что не догадались, кто это. Чтобы она не подумала, что мы всех подряд в квартиру пускаем.
Стася подошла к двери и посмотрела НА глазок. Посмотреть В глазок было невозможно, до глазка Стасе надо было расти ещё самое меньшее два года. Но Стася посмотрела на глазок, который маячил где-то вверху двери, и решила, что этого достаточно. Даша тоже поглядела туда, куда Стася, хотя, на её взгляд, там не было ничего интересного — ни игрушек, ни яблочек.
— Кто там? — спросила Стася, стараясь говорить грозным басом.
— Я есть милиционер, — отозвались снаружи. — Откройте дверь.
— Смотри-ка, это не бабушка, — удивилась Стася. — Вряд ли бабушка за десять минут, которые мы её не видели, стала милиционером. Хотя… Даша, ты представляешь, мы на секунду отвернулись — и бабушка уже сбежала в милицию. Ловить бандитов легче, чем с тобой водиться.
— Да-а, — согласилась Даша. — Это не бабушка. Бабушка би-би в милицию.
— Откройте дверь, — терпеливо повторили снаружи. — Я есть милиционер.
— Не могу, — возразила Стася. — Мама не разрешает открывать дверь незнакомым людям.
Снаружи озадаченно помолчали, потом сказали:
— Тогда открыть окно. Я зайти через окно.