Мы двинулись вслед за Друпи через густой тростник, который был футов на пять выше нас, осторожно шагая по тропе, затаив дыхание, и я вспоминал буйвола, которого видел в тот раз, когда мы убили сразу трех: старый самец выскочил тогда из кустарника, качаясь, как пьяный, и я разглядел его рога, бугристый лоб, вытянутую вперед морду, маленькие глазки, видел, как на серой шее под редкой шерстью перекатываются мускулы и комки жира, – в нем чувствовалась могучая сила и ярость, и я глядел на него с восхищением и даже некоторым почтением; но бежал он медленно, и при каждом выстреле я чувствовал, что пуля попадает в цель и ему не уйти. Сейчас все происходило не так: пули не сыпались на ошеломленного буйвола, его даже не было видно; я помнил, что, если он высунется, я должен хладнокровно выстрелить в него. Он, конечно, сразу пригнет рога, как всегда делают быки, и откроет самое уязвимое место, а я выстрелю снова, затем должен буду отскочить в сторону, и если при этом не смогу удержать в руках винтовку, придет черед Старика. Впрочем, я не сомневался, что успею выстрелить и отскочить, если только у меня хватит терпения выждать, пока из чащи высунется голова буйвола. Я знал, что сумею сделать это и выстрел будет смертельным. Но сколько еще ждать? В этом было все дело. Сколько ждать? Я шагал вперед в уверенности, что он здесь, и испытывал самое приятное из всех чувств – воодушевление перед решительной схваткой, в которой мне предстоит сыграть не последнюю роль, и все казалось таким простым: я убью его, убью, не думая об опасности, а потому без всякого страха и чувства ответственности, никого этим не опечалив, – нужно лишь сделать то, что я, безусловно, могу сделать. И я бесшумно двигался вперед, упершись взглядом в широкую спину Друпи и не забывая протирать очки. Вдруг сзади послышался шум, я обернулся. Моя жена и М`Кола шли следом за нами.
– Это еще что за фокусы! – воскликнул Старик. Он был вне себя.
Мы отвели Маму на берег ручья и объяснили, что она должна оставаться там. Оказалось, она не поняла, чего мы от нее хотим. Она слышала, как я прошептал что-то, и решила, что я ей велю идти за М`Кола.
– Как я перепугался! – сказал я Старику.
– Она бежит за нами, как верный маленький терьер, – ответил он. – Это никуда не годится.
Мы выглянули из тростника.
– Друпи хочет идти еще дальше, и я от него не отстану; когда он скажет «довольно», мы прекратим погоню. В конце концов, я же прострелил брюхо этой зверюге.
– Только не делайте глупостей.
– Я уложу его первым же выстрелом. Только бы он появился!
Все еще не оправившись от испуга, пережитого из-за жены, я в рассеянности заговорил слишком громко.
– Идем, – сказал Старик. Мы пошли дальше за Друпи, а заросли становились все гуще и гуще; не знаю, что чувствовал Старик, но я уже на полпути взял у М`Кола двустволку и взвел курки, держа палец на спуске; нервы мои были напряжены до крайности, когда Друпи наконец остановился, покачал головой и пробормотал: «Хапана».
Тростники стали настолько густыми и так переплелись между собой, что мы не могли ничего видеть уже на расстоянии фута. Дело было плохо, и притом солнце освещало теперь только склон холма. Но мы оба были довольны тем, что Друпи вынужден по собственному почину прекратить погоню, и я вздохнул с облегчением. В этих зарослях план охоты, который я рисовал себе, оказался бы просто нелепостью, и оставалось только надеяться, что если я промахнусь, то уж Старик непременно пристрелит зверя: у него отличный карабин, у меня же – дрянная винтовка сорок седьмого калибра, единственное достоинство которой, как я успел убедиться, – громоподобный бой.
Мы искали тропу, когда с холма послышались крики носильщиков, и мы, прокладывая себе путь в тростниках, кинулись наверх, туда, откуда удобно было стрелять. Носильщики махали нам руками и кричали, что буйвол вышел из тростника и пробежал мимо них, потом М`Кола и Друпи стали указывать куда-то, а Старик, схватив меня за рукав, потащил на другое место, откуда я мог видеть, что происходит. В лучах заходящего солнца я разглядел на фоне каменистого ската почти у вершины холма двух буйволов. Их черные шкуры блестели, один был гораздо крупнее другого, и, помнится, я подумал, что это, должно быть, наш буйвол, он встретил самку, а она увлекла его за собой. Друпи протянул мне спрингфилд, я продел руку в ремень и, вскинув ружье, увидел сквозь прорезь всего буйвола. Внутри у меня все замерло, и я прицелился ему под лопатку, но только хотел нажать спуск, как буйвол бросился прочь; и все же выстрел опередил его. Я видел, как он, нагнув голову, взвился на дыбы, словно лошадь, потом метнулся вверх по холму, а я выбросил гильзу, рванул рукоятку затвора и послал еще одну пулю вдогонку зверю, уверенный, что этот выстрел для него смертелен. Мы с Друпи побежали за ним, и я услышал низкий рев. Я приостановился и крикнул Старику:
– Вы слышите? Он мой!
– Вы ранили его, – ответил Старик. – Это так.
– Говорю вам, я его убил. Разве вы не слышали рев?
– Нет.
– Тогда слушайте. – Мы стояли, насторожившись, и вот снова раздался протяжный, жалобный рев.
– Ей-богу, вы правы, – сказал Старик, услышав эти тоскливые звуки.
М`Кола схватил меня за руку, а Друпи хлопнул по спине, и все мы со смехом побежали на холм, обливаясь потом, ныряя под ветви деревьев, перелезая через скалы. Сердце мое бешено колотилось, я остановился, чтобы перевести дыхание, смахнул пот с лица, протер очки.
– Куфа! Мертв! – сказал М`Кола, придав этому слову такую выразительность, что оно прозвучало, как выстрел. – Ндио! Куфа!
– Куфа! – с улыбкой подтвердил и Друпи.
– Куфа! – повторил М`Кола. Мы снова пожали друг другу руки и полезли дальше. Наконец впереди показался буйвол: он лежал на спине, вытянув шею и почти повиснув на своих рогах, которые вонзились в дерево. М`Кола засунул палец в пулевое отверстие у самой лопатки и радостно потряс головой.
Подошли Старик и Мама, за ними носильщики.
– Честное слово, он лучше, чем мы думали, – сказал я.
– Это другой. Вот уж буйвол так буйвол! А с ним, наверное, был и наш.
– Мне казалось, что с ним была самка. Но с такого расстояния трудно разобрать.
– Да, до них было ярдов четыреста. Клянусь богом, вы в самом деле умеете стрелять этих малюток.
– Когда я увидел, как он пригнул голову и встал на дыбы, я уже знал, что ему крышка. Освещение было превосходное.
– Я видел, что вы не промахнулись и что это другой буйвол. Ну, думаю, теперь нам придется иметь дело с двумя подранками. Но вначале я не слышал рева.