— Погодь, в натуре… — забубнил мужчина.
Но уже тряслась затворная коробка, пули ложились кучно, вырезая в животе огромную дыру. Он повалился навзничь, выплевывая кровь. Опомнилась Ольга, оторвалась от дерева, бросилась к первому нападавшему, который очумело мотал головой. Пяточка вонзилась в висок, мужчина завалился на бок. Она подобрала и вскинула автомат. Злобно засмеялась, когда нападавший свернулся и от страха явственно наделал в штаны — почувствовался неприятный запашок…
— Пожалуйста, умоляю… — промямлил он, позабыв про свою всепогодную феню. Но Ольга решительно мотнула головой и злобной очередью из десятка патронов разворошила ему содержимое черепной коробки.
— Дашенька, умница, молодец… — метнулась к подруге Зина, помогла ей подняться. Миловидную девушку рвало: она держалась за горло, липкая рвота текла по подбородку. — Ты как? Ты в порядке?
— Зиночка, мне плохо… Что же это?.. Не понимаю, как это произошло…
— Девчонки, нужно бежать… — просипела Ольга. — У нас теперь хотя бы оружие есть.
И все застыли, невольно повернувшись к обрыву. Бандитам у реки стрельба в лесу показалась подозрительной. «Вперед! — надрывался Николай. — Чего вы тут возитесь, ушлепки? Пошли, пошли, мать вашу…»
— Уходите, девчата, — вдруг сказала глухим голосом Зинаида. Она окаменела, помертвели глаза. — Уходите, кому сказано? Я задержу их — не волнуйтесь, не помру! — И побежала обратно, зачем-то передергивая затвор.
Ольга с Дашей нерешительно пятились, хватаясь за деревья. А Зинаиду нелегкая вынесла на обрыв, она упала на колени, чтобы не светиться в полный рост. Сбился бюстгальтер, но она не замечала. Автоматчики рваной цепью взбирались на террасу, сосредоточенно сопели. Слезы текли по лицу Зинаиды. Не хотелось девушке умирать, тем более сегодня, в такой погожий день. Бытовые неурядицы, личные проблемы — какая, право, ерунда… Но она задержит этих гадов. Зина нашла основную цель — Николай карабкался последним, предпочитая не нестись впереди паровоза. И когда девушка приготовилась к стрельбе, он вскинул голову. Ужас заметался в глазах, мужчина бросился в сторону, пули продырявили пустоту. Не удержался, покатился по склону. А Зинаида вопила что-то страшное, дикое, разнузданное, привстала, строчила ему вдогонку, не желая мириться с неудачей. Она достала его — отомстила за погибшую подругу. Первая пуля попала Николаю в ногу, вторая вспорола живот, третья и четвертая продырявили грудную клетку. Он дергался, как кукла у пьяного кукловода, изрыгал проклятья. Схлынули с обрыва остальные, стали разбегаться, нырять в складки местности. Зинаида засмеялась — отвела душу, справилась. Но шальная пуля пробила горло, оборвала смех, но даже рухнув на землю и умирая, девушка продолжала скалиться, злорадствовать…
— Зина… — захрипела Даша, бросаясь обратно.
— Куда, дура!.. — проорала Ольга, хватая ее за шиворот.
Она поволокла раскисающую девушку в чащу, благо сосновый бор оказался лишь спутником реки. По мере отдаления деревья уплотнялись, сосняк сменили ветвистые осины, колыхался малинник. Девушки бежали, захлебываясь слезами. Ольга пропорола вторую ногу, свалилась на колено, едва не выпустив автомат.
— Охренеть… — прошептала она. Зрачки забегали по кругу.
Даша подхватила ее под мышку, затащила в кустарник, где обе повалились без сил. Потом сидели на корточках, упираясь в траву, жалобно смотрели друг на дружку, прислушивались. Погоню разбросало по лесу. Сварливо перекликались люди — за спиной, слева, справа. Самое страшное, что по курсу тоже кто-то кричал — исключительно на ноте «ля», крыл густым матом этих «олухов» и «фраеров», не способных справиться с бабами. Эти уроды были везде. Простучала автоматная очередь — и тут же последовал желчный монолог: мол, давайте, еще и друг дружку перемочим, к едреней маме! Девушки заплакали, обнялись.
— Господи, Оленька, — пробормотала Даша, — как же мы так попали?.. Нас окружают, что же делать-то?
— Не говори, подруга, приятно проводим время, — прошептала бледная от боли и усталости Ольга, всплакнула, погладила Дашу по голове. Потом глубоко вздохнула и подтянула к себе автомат. — Знаешь, если мы тут еще немного посидим, заряжаясь космосом и астральной энергией, нас точно найдут…
— Пойдем, — прошептала Даша, смахивая слезу. Кивнула острым подбородком на узкую щель между кустами: — Тут, кажется, овраг. Обопрись на меня.
Даша помогла ей протиснуться между ветками. Они вползли в ложбину с обрывистыми краями и уткнулись в ветвистое дерево с мощным стволом. Оно росло на краю оврага, корни обнажились вследствие осыпей, корневая система не выдержала, и сейчас этот монстр угрожающе накренился, выдрав из земли большую часть своих корней. Под основанием дерева чернела яма. А кричали уже где-то рядом, и каждый выкрик был как удар по голове.
— Дашуля, полезай в дыру… — прошептала Ольга. — Живо полезай, схоронись на дне! Я лягу сверху, расковыряем края, нас завалит, и они не заметят.
Возможно, в этом имелся какой-то смысл. Никаких обсуждений, секунды в запасе. Даша стала втискиваться в яму. Там отвратительно пахло, земля сыпалась за шиворот, цеплялись за одежду огрызки корневищ. Она свернулась, словно младенец, на дне хватало места — внутренности ямы напоминали дно турки для приготовления кофе. Быстрее же, быстрее… Она умоляюще протянула к Ольге руку. Та бросила автомат. Он упал Даше на грудь, но девушка стерпела боль. Ольга, вся ободранная, в царапинах и кровоподтеках, забиралась в яму, чтобы накрыть собой Дашу. Но тут за ее спиной раздался вопль. Посыпалась глина.
— Попались, курочки! — вопил очередной бандит.
Ольга дернулась, но было уже поздно. Он навалился на нее сзади, обхватил, словно собрался оттащить от ямы. Девушка увидела небритую физиономию с торчащей щетиной. Обнажились прокуренные зубы. Глаза девушки распахнулись от ужаса. Она извивалась, пыталась вырваться. Ублюдок не стал смаковать удовольствие: мелькнуло лезвие, рассекло горло, кровь брызнула со всей силы. Даша извивалась на дне ямы, хохотал убийца. Ольга колотилась в агонии, жизнь из тела уходила стремительно. Она смотрела на Дашу с каким-то пронзительным отчаянием, мол, не жди, ты знаешь, что делать… Девушка схватила автомат, нашелся спусковой крючок, на который она остервенело давила. Похоже, Ольга выставила переводчик огня (он же предохранитель) на стрельбу одиночными. При каждом нажатии вылетала пуля. Боевик, прилипший к Ольге, не сразу понял, что происходит. Даша орала, пули попадали в мертвую Ольгу. Вот одна прошла навылет через мягкие ткани, другая… Теперь и боевик затрясся, захрипел. Он отвалился от своей жертвы, обливаясь пеной. Мертвая женщина накрыла его, упали оба. А Даша уже выбиралась из ямы. Хорошо хоть автомат не выбросила. Она куда-то катилась, потом поднялась на колено, завопила с душевным надрывом:
— Получай, тварь, нравится, да?! — и снова стала стрелять по слипшимся телам.
Боевик заткнулся, из разбитой скулы вываливалось что-то желеобразное. Даша опомнилась, услышала, как кричат люди. Кто-то спрыгнул на дно оврага, заметался, увертываясь от пуль. Даша не попала, хотя палила почти в упор. Боевик не стал искушать судьбу, помчался обратно. А девушка стреляла, пока не кончились патроны. Она не помнила, как выбросила автомат, куда-то побежала, карабкалась на склон, ползла между утесами. Корчилась под поваленным деревом, обреченно закрыв глаза, а мимо шли автоматчики и вертели головами, как филины. Она опять куда-то побежала, за спиной что-то кричали.