Агент ФБР, успевшая захмелеть от пива, схватила меня за руку, когда я попытался расплатиться с шофером.
— Пойми, я никогда не испытывала простых радостей. Более смутные, сложные чувства — да, но радостей — нет. И никто из моих друзей тоже. Мы в пять лет заразились психозом побеждать. А вот ты знаешь, что такое простые радости. Восторгаюсь. Ты сын шлюхи, сутенер, управляющий борделем, служишь в одной из самых коррумпированных в Азии полиций, но ты чист. А я, которая ни разу в жизни не нарушала закон, не лгала, не обманывала, не занималась сомнительными делишками, безнравственна. Двадцать четыре часа в сутки чувствую себя грязной. Кто-нибудь на планете, кроме меня, понимает значение этого? Материал, из которого вы сделаны, на пятьдесят процентов легче, чем наш. Почему?
— В нас нет первородного греха, — объяснил я, подавая шоферу сто бат. — Этого железного стержня в мозгу. Мы его просто не имеем.
Викорн поставил у склада пару ребят в штатском. Они узнали меня и пропустили в студию Ямми, где в белых одеждах с красной отделкой кружком сидели Марли и Эд-и-Джок и обсуждали войну в Ираке. Агент ФБР уставилась на Эда, и я ощутил в ней эротический трепет. Простите, я должен объяснить, кто такие Эд-и-Джок.
Они команда, знаменитая в бангкокской порноиндустрии, и неизменные исполнители ролей, если по сценарию требуется белое тело, призванное облечь в плоть убогий скелет сюжета. Эд — дикий самец ростом под два метра — просто великолепен: отлично развитые грудные мышцы, которые, если смазать их детским маслом «Джонсон беби» превосходно сияют в свете софитов; мощные бедра, способные увлечь львицу, красивый литой костяк, орлиный нос из тех, что при каждом выдохе извергают эротическое пламя, безжалостно соблазнительные голубые младенческие глаза, характерная ямочка на подбородке — настолько американская, что ее мог спроектировать лично Форд. (На самом деле Эд родом из района Слона и замка. [18] ) Но на другой чаше кармических весов — убожество, а как еще это назовешь? Даже в возбужденном состоянии его член не может потягаться размерами с биг-маком и совершенно не похож на те славные члены, какие привыкла видеть за обедом по телевизору в Омахе какая-нибудь охочая до подобных картинок бабулька. Другими словами, требовалась коррекция с использованием волшебных технологий телеэкрана, всем штучкам которого мы с такой готовностью верим. И тут в игру вступает Джок. Он — низкорослый шотландец, бормочет без единой согласной, лыс, с огромным пивным животом, выросшим благодаря его героическим наскокам на солодовый напиток, почти без подбородка, с такими слюнявыми губами, что поцеловаться с ним не пожелаешь и врагу, но зато вооруженный — догадались чем? — огромным, послушным, словно надувная игрушка, членом.
Они — неразлучная пара и истинные профессионалы. Стоило нам появиться, как парочка принялась мерить взглядами Кимберли, словно кобылу на ярмарке. Видимо, ребята решили, что она пришла поработать. В данных обстоятельствах ошибка вполне простительная.
Теперь немного о Марли. Вы ведь помните, что она работала у нас в «Клубе пожилых», а затем Викорн заметил ее потрясающие внешние данные и забрал на студию. Благодаря своему прекрасному английскому она понимала сценические указания Ямми, которые, как мне говорили, были мудрее тех, что приняты в этом жанре. В Кимберли она заподозрила конкурентку и не сразу ответила на ее широкую, немного пьяную, адресованную такой же, как она, женщине улыбку.
Я оставил агента ФБР пускать в ход свои чары — ей самой явно понравились и мальчики, и девушка, и кровать, и софиты, и камеры (я заметил, как похотливо скривились ее губы), а сам отправился искать Ямми, у которого был творческий перерыв. Я нашел его в задней комнате у груды бутылок из-под саке.
— Привет, — выдавил он из безмерных глубин депрессии. — Пришли убедиться, что я оставляю в кадре сырое мясо?
— Не усложняй мне жизнь, Ямми, я всего лишь выполняю свою работу.
Он отхлебнул рисового вина прямо из горлышка.
— Слушайте, у меня есть потрясающий сценарий: с коброй, тигренком, белыми кимоно и задником с видом на Киото прямо как на гравюре Хокусай. — Он поймал мой взгляд, безнадежно махнул рукой и в отчаянии привалился к стене.
— Ну и в чем проблема?
— Неужели не понимаете: все выглядит намного эротичнее, если кимоно надето. Умоляю вас, Сончай.
Я сочувственно покачал головой.
— Он на это не согласится. Не вини его — все дело во вкусе потребителя. Уважаемые отели не станут покупать твой продукт, если он не будет до безобразия непристойным.
— Я ждал, что вы это скажете.
— Почему ты не можешь снимать и то и другое: легкую эротику с женщинами в кимоно и обычные сюжеты нагишом?
Ямми покачал головой.
— Теряется художественное равновесие и в итоге все превращается в совершеннейшую дрянь.
— Уговаривать Викорна нет смысла. Он ответит, что речь идет о деньгах.
Ямми помолчал, затем встрепенулся.
— Я вот о чем подумал. В Японии есть пара инвесторов, которые согласны вложить половину суммы в съемки полностью японской киношки со скромным бюджетом пятьдесят миллионов долларов. Мне остается найти вторую половину — двадцать пять миллионов.
— Ямми, мы это обсуждали. Викорн не имеет ничего против тебя — просто ты человек совершенно не того сорта.
— Ну и как же, черт возьми, должен выглядеть успешный торгаш?
Я окинул его взглядом: нервный, дергается, как лошадь, которой досаждают слепни, отчаявшийся, уже не молод, на ввалившихся щеках явная печать тюрьмы, под глазами мешки.
— Уж точно не так, как ты. Любого таможенника вышибут под зад, если ему придет в голову пропустить тебя без обыска.
По опыту я знал, что уговаривать Ямми бесполезно. В свое время он сделает все как надо или вообще не сделает. Поэтому вернулся на съемочную площадку, где агент ФБР допрашивала Марли.
— В Штатах такая женщина, как ты, имела бы колоссальный успех, — говорила она с двусмысленной улыбкой. — Так в чем же дело?
— Все не так просто, как кажется, — ответила Марли. — Я разыгрываю умилительную девушку из «третьего мира», могу тронуть сердце евнуха, изображаю тайскую шлюху в бикини, обслуживаю напичканных виагрой стариков… — Она вдруг вздрогнула и уставилась на Кимберли враждебно. — А вам-то что от меня надо?
— Немного постмодернизма, — ответила Кимберли. — У меня есть фаллоимитатор.
— Все, снимаем! — закричал, как-то разом обретая властность, вернувшийся из своей берлоги Ямми.
Марли и неразлучная парочка Эд и Джок тут же сбросили халаты и остались совершенно голыми. Марли подошла к кровати и, наклонившись, оперлась на руки, выбирая позу, чтобы груди могли свободно болтаться.
— Мы можем продолжать разговор, — сказала она агенту ФБР. — Пока это только телячьи нежности.