На верхнем этаже в шезлонгах, с ленной вялостью кинозвезд, возлежали пять примадонн с подозрительно совершенными бюстами и личиками, как у китайских куколок. Здесь истинной королевой был скучающий транссексуал в центре группы, бросивший на меня циничный взгляд. Мы с мамасан обменялись едва заметными кивками. От номеров, где можно уединиться, нас отделял всего один лестничный пролет.
Она все поняла, приняла душ и вернулась в купальнике. Ее звали Нок. Девушка ожидала, что я разденусь, пока она моется. Но поскольку я этого не сделал, принялась расстегивать мою рубашку. Я еще не выработал плана действий и теперь разрывался на части. Знал, что Чанья не стала бы возражать, если бы мне по долгу службы пришлось переспать с этой женщиной. Скорее всего решила бы, что тут и говорить не о чем. И сам я не испытывал по этому поводу сильных сомнений. Но меня останавливала сугубо тайская интерпретация буддийского учения. С тех пор как Чанья забеременела, мы стали с ней особенно набожными — не хотели генерировать отрицательную карму, чтобы она сказалась на ребенке. Но вопрос оставался открытым: как разговорить Нок, не переспав с ней?
Расстегивая мне ширинку, она распахнула халатик, и я решил, что будет невежливо не поласкать ее грудь. И в этот миг близости напряжение ушло и мы оба успокоились. Когда она сняла с меня все, кроме трусов, я рассказал ей про Чанью, объяснил, в каком она положении. Сама буддистка, Нок меня прекрасно поняла, но своего занятия не оставила.
Так мы и продолжали разговаривать: она легонько массировала ладонью мой член сквозь трусы, а я изучал ее грудь, особенно выделяя ту область, где сеточка вен бежала к большим коричневым соскам, которые я принялся немного нервно ласкать, теребя большим и указательным пальцами. Поскольку я решил, что не скачусь по обычной избитой дорожке вниз, следовало проявить как можно больше изобретательности именно в отношении молочных желез. Я встряхивал их то вместе, то поочередно, приподнимал снизу, ощупывал сверху и вдавливал то растопыренными пальцами, то сжатыми кулаками — одним словом, применял все приемы, позаимствованные из боевых искусств. И одновременно следил за выражением ее лица, чтобы не перейти ту грань, когда юмор превращается в сатиру. Но Нок оказалась на высоте и ничуть не возражала, разве что время от времени принималась меня щекотать.
— Хочешь пососу?
Я изобразил гримасу, которая должна была означать вежливый отказ. Довольная, Нок улыбнулась.
— Ты хороший мужчина. Таких теперь почти не осталось.
— Обстоятельства моего рождения были не совсем удачными. Поэтому я хочу предоставить своему ребенку все возможности.
Нок глубокомысленно кивнула, наблюдая, как мои пальцы касаются ее сосков, будто это денежные банкноты.
— Я тебя понимаю, — улыбнулась она, заключив, что я не такой испорченный богатей, как другие, кто приходит в клуб. Ее речь слегка изменилась: появилось больше деревенских, простонародных, идиоматических выражений. Вскоре мы рассказали друг другу, как росли в бедноте и как трудно было расплатиться за то немногое, чем владели. У ее родителей было больше двадцати акров неплохой земли в Исаане неподалеку от Конг-Каена. Но они не могли получать с нее прибыль из-за больших правительственных субсидий фермерам в странах «большой восьмерки». Нок оказалась знатоком в этом вопросе. Я рискнул дать толчок нашей беседе и решительно ухватил ее груди так, словно это произведения искусства, перед которыми я не смог устоять. Она, возбуждаясь, опустила глаза на мои руки.
— Ты уверен, что совсем не хочешь?
— Уверен.
Нок заметила, конечно же, что я тоже взволнован. Профессиональная гордость заставляла ее разыгрывать из себя соблазнительницу. Я нежно взял ее за подбородок, приподнял голову и заглянул в глаза.
— Я знаю, что тебе не нравится твоя работа.
Эта была та самая фраза, после которой любая шлюха становится особенно разговорчивой. Мне пришлось выслушать в мельчайших деталях всю сагу о том, как она отказалась от брака по любви с любящим мужчиной и добропорядочной жизни буддистки, потому что требовалось посылать домой не меньше десяти тысяч бат в месяц. Иначе ее задолжавшие всюду родители, братья и сестры просто не смогли бы выжить. Люди не могут понять, что иметь достаточно пищи — половина дела. Надо платить за медицинскую помощь, за обучение в школе, да мало ли за что, если хочешь стать человеком в современном мире. Я ответил, что, на мой взгляд, у всех работающих в ее клубе девушек сходные обстоятельства. Нок признала, что большинство из них выходцы из деревни, но сумели приобрести определенную изощренность, иначе пришлось бы работать в барах вроде того, каким владела моя мать. Это относилось ко всем, кроме китайских примадонн на верхнем этаже, которым, чтобы довести свое тело до совершенства, пришлось выложить кучу денег. Но они, кстати, могли себе такое позволить, потому что происходили из более богатых семей. Я сказал, что мой товарищ посещает «Парфенон» и именно благодаря ему я тоже стал членом клуба. Особенное впечатление на него произвела девушка по имени Дамронг.
Рука Нок замерла. Прошло несколько мгновений, прежде чем она возобновила гипнотический массаж.
— Ты его товарищ? — Ее тон стал более официальным, в голосе появились нотки страха.
Я кашлянул, застигнутый врасплох.
— Хочешь сказать, у нее был всего один клиент?
Ее рука снова замерла, и она внимательно посмотрела на меня.
— Признайся, ты пришел разузнать о ней для него? Вот истинная причина, почему ты здесь. Таких собственников, как твой товарищ, мне еще не приходилось видеть. Но она не появлялась здесь больше недели. Мы все решили, что она стала жить с ним.
Я оказался в затруднительном положении, поскольку не мог придумать способа заставить Нок назвать имя.
— И его тоже здесь не было целую неделю?
— Нет.
— Может, уехал домой?
— В Англию? Он ненавидит Англию. Сам об этом сказал.
— Вот как? — Я решил бросить пробный шар. — А мне он ничего такого не рассказывал.
— Неужели? Кхун Смит утверждал, что его жизнь только и началась, когда он приехал на Восток.
— Я не так близко его знаю, — объяснил я. — Шапочное знакомство. Деловые отношения.
Узнав, что мы не такие близкие друзья, Нок вздохнула с облегчением.
Через десять минут ее рассказы о кхуне Смите, мужчине с собственническими замашками, иссякли. Нок поведала, что два раза он так разошелся, что его пришлось утихомиривать. А как-то разоткровенничался, что он английский адвокат, а в Бангкоке работает на крупную международную юридическую фирму. Клуб использовал, чтобы развлекать некоторых из своих клиентов. Месяц назад встретил здесь Дамронг и сильно ею увлекся. Он высок, хорошо одевается, по-тайски говорит с сильным английским акцентом.
У меня остался последний вопрос:
— Ты знаешь кхуна Косана, магната индустрии рекламы? Материалы о нем постоянно появляются на страницах журналов высшего света. Он ведь тоже член «Парфенона»?