Снова покалывание в ступнях.
— Он обеспечивал…
— Он никому не помогает. А вы не помогаете никому.
— Мы уничтожаем их мучения.
— Вы стираете их воспоминания.
— Как думаешь, какие воспоминания у наркомана, Дэвид? — Он впервые повысил голос. — Как быть с живущей здесь девушкой, к которой отец приставал одиннадцать лет?
— Это неправильно.
Он хмыкнул:
— Откуда тебе знать, что правильно?
— Вы принуждаете их.
— Мы облегчаем их страдания.
— Вы силой вводите им наркотики!
— Мы помогаем им устроить новую жизнь! — выкрикнул Эндрю. — Даем этим людям кров и еду. Позволяем общаться. Они начинают все заново. Живут заново.
Я почувствовал покалывание в лодыжках и пятках. Посмотрел вниз и увидел, что пальцы ног сгибаются. Подергиваются. Шевелятся.
Эндрю наблюдал за мной.
— Ты быстро оправляешься, — заметил он.
Мои лодыжки дрогнули.
— Ты боец, Дэвид. Мне это нравится.
— Вы утратили здесь контроль, — сказал я.
Он засмеялся:
— Нет-нет, мы все полностью контролируем.
— Вы утратили контроль! — гневно повторил я и, стиснув зубы, приказал себе шевельнуться. Хотя бы чуть-чуть.
Но почувствовал только подергивание мышц в икре.
— Где Алекс?
— Не знаешь, когда нужно сдаться? — усмехнулся Эндрю.
— Где он?
Эндрю взмахнул плетью, ремни слегка коснулись его ноги.
— Алекс — особый случай. Он пришел ко мне чуть больше года назад, после долгого отшельничества. Я не искал его. Его мне дали. — Пауза. — Он был особенным.
Еще одно подергивание — на сей раз в колене.
— Особенным?
— Начиная работу на этой ферме, я ожидал, что каждый взятый молодой человек будет нам послушен. У них имелись проблемы. Мы предлагали выход. Поначалу все шло прекрасно. Первые двое стали замечательными, порядочными людьми, которых я мог использовать. Я избавил Зака от наркозависимости, и он сделался моим вербовщиком. Я вернул достоинство Джейд после нескольких лет унижений, и она добывала для нас деньги в Лондоне.
Эндрю откинулся на спинку стула, заскрипевшего под его тяжестью.
— Но потом дела пошли труднее. Зак отыскал эту наркоманку в Бристоле. Ее бил наркоторговец и насиловал сводник. Нашел ее в переулке среди зимы, брошенную умирать. И мы включили ее в программу детоксикации.
Он перевел дух.
— Но как-то вечером она сказала мне, что больше не хочет здесь находиться. Я ответил, что она сделала выбор и теперь должна его держаться. — Его тело слегка расслабилось. — Так она выхватила ножницы — и ударила ими одного из моих людей в грудь.
Я вскинул на него взгляд.
— Я ударил ее! — Он топнул ногой. — Потом снова, снова и снова. И когда перестал бить, она уже не шевелилась.
Эндрю долго молчал.
— Она просила нас о помощи, мы привезли ее сюда, обещая новую жизнь. И она отплатила нам, отплатила мне убийством одного из моих лучших друзей. — В глазах его промелькнула жалость. — Но после этого у меня наступило прозрение. Переломный момент. Когда люди вроде нее противились нам, швыряли в лицо то, что мы предлагали, я понимал — нужно заниматься ими. Мы забрали их из общества, дали крышу над головой. Мы приносили жертву для них. Поэтому они должны были приносить жертву для нас. Должны были становиться мучениками.
— Вот для чего ты привез сюда Легиона.
— Да, — спокойно ответил он и поднялся. — Мы вместе служили в армии. Он обладал кое-какими уникальными умениями. Ты видел, Дэвид, как человек ценит жизнь на поле боя. Как легко он готов ее оборвать. Большинство солдат, большинство людей не хотят убивать, не хотят пересекать определенную черту. — Я не сводил глаз с Эндрю, когда он направился ко мне, плеть свисала с его руки. — Но для Легиона никакой черты не существует.
— Я думал, это миссия от Бога.
— Так и есть.
— Ты читал когда-нибудь десять заповедей?
Он улыбнулся:
— Я защищал этот проект.
— Ты привез сюда психопата-убийцу.
— Тебе не понять, Дэвид. Тебе никогда не приходилось сражаться за какое-то дело. — Он бросил взгляд на мое обручальное кольцо. — Кроме памяти о своей покойной жене. А разве это можно назвать делом?
Он снова улыбнулся, увидев мой гнев, и зашел мне за спину.
— Значит, он просто убивал тех, кто противился? — спросил я.
Эндрю не ответил.
И тут до меня дошло.
— Ах, черт, вы использовали их тела…
— Да, — ответил он у меня за спиной. — Мы использовали тела тех, кто не поддавался программе. У нас есть люди в нужных местах; сеть раскинута гораздо шире, чем ты можешь себе представить. В здравоохранении. В полиции. Знаешь, Дэвид, как уничтожить улики в базе данных полиции? Думаю, ты поразился бы, насколько это легко.
Я снова услышал его шаги.
— Никаких особых трудов: найти человека, знакомого с системой, а потом… Просто поразительно, что можно сделать, сидя за чужим компьютером и пользуясь чужими файлами.
— Вы ложно обвиняете людей.
Эндрю обошел стул и хмуро посмотрел на меня, словно не мог понять моей простоты.
— Это большая победа. Наши внедренные мужчины и женщины получили искупление. Они такие, какими были Зак и Джейд. Падшие и возродившиеся. Они и другим дают эту возможность, оберегая то, что у нас есть.
Тупая боль возле паха. Ощущение медленно расходится по телу.
Эндрю улыбнулся и приставил палец к моему лбу:
— Чувствуешь что-нибудь?
Я покачал головой и закрыл глаза. Попытался собраться с силами. Когда поднял веки, Эндрю смотрел на меня с той же улыбкой.
— Чье тело вы выдали за труп Алекса?
Он пожал плечами:
— Не все ли равно?
— Не все равно тем, кто его любит.
Эндрю сверлил меня взглядом несколько секунд.
— Ты, Дэвид, ничего не знаешь. Большинству их семей наплевать, живы они или мертвы.
— Как думаешь, Мэри волнует, жив ли Алекс?
— Теперь, когда увидела его, волнует.
— Она и прежде беспокоилась!
Эндрю немного помолчал.
— Как я уже говорил, с Алексом у меня отсутствовал выбор. Я был вынужден так поступить.
Тупая боль возникла снова, но теперь более сильная. Вспыхнула в паху. В пояснице.