Слегка воспрянув духом и высушив слезы, я возвращаюсь в спальню.
Доктор Уэнди тотчас определяет, что у королевы приступ страха, и быстро открывает причину, поскольку злосчастный свиток валяется на скамье, сразу привлекая к себе внимание.
Прочитав чудовищные слова, написанные там, он выставляет вон почти всех фрейлин, которые по-прежнему хлопочут вокруг королевы, точно стадо встревоженных гусынь, позволяя остаться только леди Герберт. Он не замечает меня, маленькую и безгласную, притаившуюся за пологом кровати.
— Сударыня, послушайте меня внимательно, — обращается он к королеве. — Я говорил с его величеством, и он мне признался в своих сомнениях относительно ваших религиозных убеждений. Из его слов ясно, что ваши враги играют на этих сомнениях. Они вас уничтожат, если смогут.
— Я знаю об этом, — всхлипывает она.
— Ваше величество должны открыть королю свои разум и душу, — убеждает он, — и тогда он над вами обязательно сжалится.
— Я сделаю все, что угодно, все, — стонет она, — но, боюсь, мне ничего уже не поможет.
И она снова разражается криками и слезами.
— Слушайте, сударыня, — твердо говорит доктор Уэнди, — я сам попрошу короля к вам прийти. А остальное уже зависит от вас.
Екатерина, во власти своего страха, словно бы и не слышит его слов.
Подойдя к двери, доктор Уэнди замечает меня.
— Ничего, малышка, — ласково говорит он мне, — скоро ее величество у нас выздоровеет.
— Король идет сюда! — кричит леди Лейн. — Он идет!
Женщины, которые опять вернулись в спальню и суетятся возле королевы, замирают. Я поднимаюсь на дрожащих ногах. А королева по-прежнему рыдает.
— Ваше величество, король идет повидать вас! — Леди Герберт встряхивает сестру за плечо. — Слушайте! Это, может быть, ваш последний шанс обратиться к нему!
Королева уже не плачет, а только всхлипывает.
— Король? — хрипло переспрашивает она, но на разговоры уже нет времени, ибо его величество появляется в дверях, грузный и хмурый.
Мы все приседаем в глубоких реверансах, но ему не до нас, потому что он явно потрясен обликом своей жены. Притихнув, но еще содрогаясь от недавних слез, она садится и хочет встать, но он останавливает ее движением руки.
— Ну и что же это все значит, Кэт? — осведомляется он безо всякого гнева.
— Я боюсь, что вызвала ваше неудовольствие, — лепечет она, снова заливаясь слезами, — и что вы меня навсегда покинули. Господи, сир, чем я перед вами провинилась?
Теперь слезы так и бегут у нее по щекам, так что нельзя усомниться в их искренности. Он явно тронут ее прямодушным признанием в том, что она боится потерять его, и хочет ее утешить.
— Успокойтесь, — говорит он, тяжело садясь в кресло у кровати. — Чего бы вам опасаться?
— Честно говоря, я не знаю, — шепчет королева, — я только чувствую, что чем-то обидела ваше величество, чего я бы ни за что не сделала намеренно.
— Вот как?
— Да, милорд. Я ваша преданная и покорная жена и подданная.
— Ну, тогда успокойтесь, Кэт, и давайте объяснимся, — нежно предлагает король. — Я бы поговорил о религии. Должен признаться, у меня есть желание разрешить определенные сомнения на ваш счет, сударыня.
Он пристально смотрит на нее. Ясно, что он имеет в виду, но королева уже овладела собой и ответ у нее наготове:
— Ваше величество, если я дала вам повод для подобных сомнений, я чистосердечно раскаиваюсь. Я бедная невежественная женщина. А вас Господь избрал верховным правителем надо всеми нами, и у вас, помазанника Божьего, я счастлива учиться.
Это хорошее начало, но его недостаточно, чтобы разжалобить короля, который еще не забыл обиды, нанесенной ему нравоучениями королевы в тот роковой вечер.
— Признаться, Кэт, нам так не кажется, — с обидой говорит он. — Иногда такое чувство, что вы ученый муж, приставленный ко мне для наставлений.
— Ах, но ваше величество неверно истолковали мою цель, — возражает королева. — Признаю, что произнесла слова, противные мнению вашего величества, но все же вы должны знать, что я всегда считала нелепым для женщины пытаться диктовать свою волю мужу. Если я когда-либо заблуждалась по вопросам веры, то это оттого, что нуждалась в ваших собственных наставлениях, но чаще всего из желания вовлечь ваше величество в живое обсуждение, дабы вы отвлеклись от боли и неудобства, причиняемого вам больной ногой, и дабы извлечь для себя пользу из вашей мудрости.
Сразу подобрев, король довольно кивает. Просто удивительно, до чего мужчины падки на лесть!
— А я простая женщина, — продолжает ее величество, — со всеми недостатками, свойственными нашему слабому полу. Если я заблуждаюсь в вопросах веры, прошу ваше величество направлять меня на путь истинный и обещаю, что в будущем никогда не стану с вами спорить, но стану во всем просить вашего мудрого совета, поскольку вы мой господин и повелитель.
Это производит на короля большое впечатление и тешит его самолюбие.
— Неужели, дорогая? Значит, вы хотели как лучше? — Он улыбается. — Ну тогда мы снова с вами друзья.
Я, подобно всем остальным фрейлинам, испытываю огромное облегчение. Но к моей радости примешивается возмущение от мысли, что такая умная и образованная женщина, как королева, должна была смешать себя с грязью, чтобы польстить гордости короля. И все же приходится признать, что она искусно обезопасила себя от происков своих врагов.
Ее величество оборачивается ко мне с ласковой улыбкой:
— Если бы ты не подобрала этот ордер и не принесла его мне, Джейн, — говорит она, гладя меня по щеке, — мне бы не представилось возможности спастись. Не могу передать, как я тебе благодарна, и если это будет в моей власти, я отплачу тебе.
Я опускаюсь на колени и целую ее руку.
— Кроме вашего благополучия, сударыня, мне ничего не надо. Я радуюсь, что вы снова в милости у короля.
А еще, хотелось бы мне добавить, я бы все отдала, чтобы всегда жить с вами при дворе. Но я знаю, что матушка никогда этого не позволит и королева не станет отрывать меня надолго от занятий, так что можно даже и не спрашивать. Через десять дней, к моему сожалению, я вернусь домой. Единственным утешением мне служит то, что матушка остается здесь.
На следующий день мы все находимся при королеве, пока она сидит с его величеством во внутреннем саду. Мой дядюшка пребывает в самом лучшем расположении духа. Они с Екатериной болтают и смеются в тени дубового дерева, а мы все паримся на солнце, отдалившись от них на почтительное расстояние.
Однако неприятности еще не закончились. Лицо ее величества каменеет, когда она видит, что к ней приближается лорд-канцлер во главе сорока стражей, неся в руке еще один свиток зловещего вида. Мое сердце начинает отчаянно колотиться. Кажется, королеву обманули. Но тут король, заметив выражение ужаса на ее лице, говорит: