— С такой подружкой, как у него, невольно задумаешься.
Элайджа искоса посмотрел на меня:
— Фатима и на тебя произвела впечатление.
— Ее зовут Фатима? Это ее настоящее имя?
— Так она мне представилась. — Он наклонил голову. — По мне, слишком уж экзотична. Мне больше нравятся простые телки, с которыми можно выпить пивка, посмотреть телевизор и которые не станут воротить нос, если ты случайно пукнешь. Она меня немножко испугала.
— Билл, наверное, много рассказывал о ней?
Элайджа осушил еще одну бутылку «Клостера».
— Никогда, ни разу. Понимал, что я считал его помешанным на сексе. Я понятия не имел, кто она такая, как выглядит и что вообще существует. У меня был только номер мобильного телефона, который брат прислал по электронной почте. Когда мне сообщили, что Билл погиб, я позвонил по нему из Нью-Йорка. Хоть телефон был его, я подумал, что кто-нибудь может им пользоваться. Мне ответила женщина и сказала, что встретится со мной в гостинице после того, как я прилечу в Таиланд. Это была ее идея пойти на бокс.
— У вас нет ее адреса?
— Теперь нет даже телефона. До того как напороться на вас в доме, я пытался ей снова позвонить, но мне ответили по-английски, что абонент недоступен.
— Сначала вы были с ней, как же потом оказались с кхмерами?
— Это она их вызвала, когда я немного разволновался на стадионе. Увидел вашу подружку, мисс ФБР, и почувствовал, что что-то не так. У меня на такие вещи нюх. Прикатили на мотоциклах трое, она уехала с одним, а двоих оставила со мной. Они не такие уж плохие ребята, хотя немного недисциплинированны.
— Я вам гарантирую, что у вас не будет проблем, если расскажете о том, что замышлял ваш Билли. Это поможет найти его убийц.
— Я так и знал, что ты об этом заговоришь. Но у меня и так нет проблем, поскольку я ни в чем не участвую, что бы там ни напридумывала мисс Заманчивые Шорты. Я работаю чисто. Не желаю запачкаться даже от кровного родственника. И ни при каких условиях не стану рисковать и вести дела с начинающим, даже если это мой брат. Я давал ему кое-какие советы, надеялся, что это убережет его от неприятностей. Но судя по всему, он ими не воспользовался.
— Какого рода советы?
Элайджа был не настолько пьян, как притворялся. Он поглотил уже двенадцать бутылок пива, но его настороженность от этого нисколько не убыла.
— Билл ведь умер, так? Теперь ему ничто не навредит? Он думал над тем, как безопасно переправить в Штаты наркоту. У вас тут для амфетамина есть какое-то клевое название.
— Яа-баа.
— Точно! Мне очень нравится. Надо запомнить. Билл разработал детальные планы, как провезти яа-баа через Гонконг, Шанхай и даже через Токио. Он был очень пунктуальным человеком. Считал, что понимает в этом деле лучше других, поскольку работал в посольствах и знал все, что касается дипломатической неприкосновенности. Но рассуждал как обыкновенный любитель. Возбудился, потому что обзавелся знакомыми, которые соглашались поставлять любое количество товара по бросовым ценам. Я ему объяснял: «Билли, не важно, что ты не переправляешь героин. Ты находишься в районе Золотого треугольника, где агентов ЦРУ, ФБР и Администрации по контролю за применением законов о наркотиках больше, чем в любом другом месте. Это плохая идея, Билли. Забудь о ней». Когда я понял, что он не выбросил эту дурь из головы, навел кое-какие справки. Позвонил и дал несколько фамилий и адресов людей, у которых есть опыт транспортировки наркоты. Рассказал, как все делается: «Договорись о пятипроцентной доле и не связывайся с переправкой товара за рубеж — вози его в Бангкоке из пункта А в пункт Б. За один день не разбогатеешь, но, учитывая объемы поставок, о которых ты говорил, получишь неплохой доход. И спать будешь спокойно. А через несколько лет в этом бизнесе можешь подумать о чем-нибудь более значительном». Я решил, что он усвоил урок, но, оказывается, ошибся.
— Почему вы так считаете?
— Сончай, дружище, так ведь он же погорел. Мой братик повел себя как неудачник и старый дурак — не захотел терпеливо учиться. Сиганул в яму со змеями, решив, что одним махом может поправить свои денежные дела. Мне так часто приходилось наблюдать подобные ситуации, что стало скучно. Пойми, так не бывает: дело требует организации и долгой подготовки. Я сознаю, что в подметки не гожусь «черным профессорам» в университете исправительных домов. Но как объяснить это человеку, который возомнил себя Суперменом и всю жизнь только и делал, что любовался на себя в зеркало? Предвижу твой следующий вопрос, только давай останемся друзьями: нет, я не назову тебе фамилии тех людей, о которых говорил с братом.
— Я и не собирался спрашивать, — обиженно заметил я.
Еще одна бутылка пива вылилась в глотку американца, и лишь несколько капель скатились с уголков губ.
— Да-да, разумеется, я не подумал. Извини, что задел твою профессиональную гордость. Посоветуй, где здесь можно поесть. Только без чили — я человек из Нью-Йорка.
* * *
Элайджа — реинкарнация южного плантатора. Он был добр со своими рабами, но не нашел в себе сил бороться с расизмом. Две жизни прожил афроамериканцем, и обе ничем не примечательные. Тогда он, обидевшись на систему, встал на путь преступления. Все это пронеслось у меня перед глазами, пока Элайджа уминал фаршированный картофель в закусочной на Сукумвите. Нам пришлось пересечь весь город, потому что это единственное из всех известных мне заведений, подходящее для ньюйоркца. Уже три часа двадцать минут, но благодаря разнице во времени Элайджа был свеж и полон задора. Закусочная, если подумать, совсем не напоминала нью-йоркскую: песок на полу, повсюду растения в горшках и чили в меню. Но Элайджа этого не замечал — он запихивал в рот мексиканские лепешки.
— Понимаешь, я дитя шестидесятых, — говорил он. — В те далекие дни черные с самой ранней юности должны были сделать выбор: спорт, религия, джаз или преступления. Брат Билли родился на пять лет позже, когда положение стало меняться. В то время меня задевало то, что мой младший братишка — патриот. Я по-прежнему не видел ничего криминального в своем способе зарабатывать на жизнь. Разве я убивал? Нет. Только удовлетворял спрос. Не моя вина, что современный человек готов был любым способом бежать от действительности, особенно это касалось белых яппи. Билли смотрел на ситуацию по-другому, и когда я второй раз угодил в тюрьму, он перестал со мной разговаривать. Я рос на старых добрых американских традициях, а он развивал в себе менталитет черной силы. Всегда отличался тем, что плохо соображал. Кажется, даже намеревался стать черным мусульманином. И возможно, стал, только не сказал мне, так как знал, что я не люблю мусульман. И мама тоже — она была доброй негритянской прихожанкой.
Элайджа взял куриную ножку и несколько секунд смотрел на нее.
— Он рассказывал вам о нефритах?
Американец отхватил большой кусок мяса от бедра, быстро прожевал и проглотил.