Звон в ушах мешал услышать слова Карсона, который подошел совсем близко и стоял надо мной с обрезом в руках. Из одного ствола еще шел дым, а другой находился в тридцати сантиметрах от лица, и я чувствовала запах сгоревшего пороха.
— Я хотел убить вас обоих еще на прошлой неделе, — сообщил Карсон с рассеянной улыбкой. — Но потом я следил за вами и доехал до школы, когда вы забирали Хейдена, и вот там-то и увидел эту учительницу. Это именно мой тип женщины, и я сразу понял, что она — избранная, и поменял планы. Думаю, вашего мужа мой поступок взбесил, но это всего лишь короткая отсрочка.
Я хотела возразить, что Рэнди мой бывший муж, но не смогла и почувствовала, что задыхаюсь.
Не знаю, что насторожило Карсона, я сама ничего не слышала, но он вдруг резко вскинул голову, быстро повернулся и выстрелил по окну из второго ствола. Для человека, к которому привязан ремнями ребенок, он действовал на удивление ловко и стремительно. Занавески разлетелись в стороны, раздался звон разбитого стекла, и я увидела промелькнувшую в воздухе руку Кэролайн, которая тут же исчезла. По-видимому, она шла к парадной двери, осторожно пригнувшись к земле, но Карсон услышал ее шаги. Я хотела закричать, но грудь обожгло каленым железом. Хейден тоже пытался кричать через закрывающую рот клейкую ленту, и Карсон ударил его по уху, а потом обратился ко мне:
— Нечестно, — упрекнул он. — Вы должны были прийти одна. Не то чтобы я рассчитывал на вашу порядочность… Что ж, одну я уже пристрелил и готов уложить всех, кто сюда сунется, сколько бы их ни явилось. Господи, какое потрясающее чувство!
Он опустился на колени и погладил меня по волосам. Его рука сразу же покрылась свежей кровью, и Карсон поднес ее к моему лицу. Весь мир вокруг завертелся водном огромном водовороте, я вдруг почувствовала, как нога Хейдена уперлась мне в руку и попыталась ее схватить, но Карсон меня оттолкнул. Потом он встал, переломил обрез, отбросил в сторону стреляные гильзы и вытащил из кармана джинсов два новых патрона.
— Могу вас утешить, — снова обратился ко мне Карсон. — Я не смог убить мальчишку. Рэнди сказал, что убийство ребенка — это нечто совершенно особенное, ведь дети и сами существа особые и воспринимают мир по-другому. Так что это работа тонкая и деликатная. Он считает, что мы с ним одинаковые, но я совсем другой, поэтому и не смог причинить боль ребенку, даже глаз его не тронул. Просто нужно было как-то вас сюда заманить. И ведь хотел же убить, но так и не смог. Он так похож на меня в детстве, до того, как все началось, и я хочу дать малышу шанс. Заберу его с собой, подальше от вас и его папаши, и он станет мне братом.
Я судорожно хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, и в этот момент вспомнила окуня, висящего над каминной плитой, и представила, какой задыхается и бьется о грязное дно какой-нибудь лодки-плоскодонки.
— Ваш муж единственный из всех сразу же догадался, кто я есть на самом деле, — тихо проговорил Карсон, перекатывая патроны между пальцами. — Узнай об этом кто-нибудь другой, и меня тут же упрятали бы в психушку. Но Рэндол все понимает и знает, что значит жить в полном одиночестве и не иметь рядом никого близкого по духу, никого, кто бы мог представить, что творится у тебя внутри. Когда я подрос, то сразу понял, что со мной происходит что-то неладное. Я представлял в мечтах, как буду издеваться над людьми, и понимал, что поступаю плохо, но об этом никому нельзя было говорить. Поэтому вместо людей я стал убивать животных. Но вот в мой дом пришел Рэндол Роберте Мосли, и все изменилось. С тех пор как Рэнди ушел, сохранив мне жизнь, он незримо присутствует рядом. Я по-прежнему мечтал о том часе, когда кто-нибудь окажется в моей полной власти, но теперь я еще думал и о Рэнди. Мне хотелось пообщаться задолго до того, как я и в самом деле впервые решился ему написать. Просто пошел и опустил письмо в почтовый ящик. Это самый смелый поступок в моей жизни. Когда он ответил, я понял, что Рэнди знает, о чем я веду речь, несмотря на то что мы зашифровывали письма. Именно тогда я почувствовал, что могу осуществить свои мечты. Он дал мне силу, и я перестал сопротивляться и принял себя таким, как есть. А потом я стал искать лицо, которое приходило ко мне в мечтах.
— Он… он просто вонючая куча дерьма, — с трудом выдавила я.
— Знаю, — печально откликнулся Карсон. — Только и я не лучше.
Он наконец вложил патроны в патронник и стал закрывать дробовик, но в этот момент Хейден в очередной раз брыкнул ногой, и ее защемило между стволами и коробкой. Мальчик закричал от боли, и Карсон, рассмеявшись, высвободил ногу. Парадная дверь распахнулась, и в коридор вползла Кэролайн. Сжимая револьвер обеими руками, она целилась в Карсона, а потом раздались два выстрела, которые болезненно отдались в ушах, словно два маленьких взрыва. Карсон не успел сообразить, что происходит, его голова дважды дернулась в разные стороны, и в следующее мгновение из раздробленного черепа хлынула кровь и брызгами разлетелась мозговая ткань. Я закричала, умоляя Кэролайн не стрелять, чтобы не ранить Хейдена. Карсон, скорчившись, завалился на бок, и его изуродованное лицо повернулось в мою сторону. Хейден все еще бился в его объятиях, и оба были перепачканы лившейся ручьем кровью.
Кэролайн осторожно положила револьвер на тонкий ковер и посмотрела на меня. Крупная дробь разворотила ей спину, и огромная рана выше пояса открывала окровавленные мышцы и сухожилия. Голубой дым, заполнивший комнату, разъедал глаза.
— Я позвонила… Прежде чем выйти из машины, я позвонила полицейским, — прошептала Кэролайн.
Я не могла ей ответить и молча ползла по комнате, царапая ногтями пол. Добравшись до Хейдена и Карсона, я принялась рвать ремни и разматывать клейкую ленту. Когда мне удалось снять кусок ленты, закрывавшей рот, малыш закричал: «Мамочка!» Я спрашивала, что у него болит, но сын только горько плакал. Наконец удалось справиться с ремнями, и Хейден упал ко мне на руки. Повязки с глаз он отклеил сам и, беспомощно мигая, смотрел на меня. При виде этой бездонной синевы я не выдержала и разрыдалась вместе с сыном.
Наконец малыш перестал всхлипывать и пролепетал:
— Мамочка, ты вся в крови. Тебе больно?
Я не стала говорить сыну, что с каждой минутой дышать становится все труднее.
— Хейден, — обратилась я к сыну, взглянув на Кэролайн, — нужно снять с кушетки одеяло и положить ей на спину. Прижми его как можно крепче.
Хейден исполнил просьбу, хотя и не хотел от меня отходить. Когда сын положил на спину Кэролайн одеяло, та жалобно застонала. С точки зрения гигиены, наши действия вряд ли можно назвать правильными, но кровотечение было обильным, гораздо сильнее, чем у меня. Кэролайн не надела жилет, и от выстрела ее ничто не защитило. Журналистка пристально смотрела на меня, и я испугалась ее измученного, страдальческого вида. Вероятно, у нее был шок, и последующие слова женщины лишь подтвердили догадку.
— Что за чепуха, я даю тебе бронежилет, а ты умудряешься получить рану в единственное незащищенное место. — На лице Кэролайн отразилось недоумение. — Наверное, возникнут неприятности из-за того, что я не вызвала полицию раньше. Не смей умирать, непременно доживи и все объясни Дуэйну.