— Обнаружили трещину. Должно быть, он получил хороший удар по черепу.
— Он чего-нибудь боялся? Вы не припоминаете? Он ничего не говорил? Не было ничего такого, что вас поразило? Я знаю, что это было давно, но любая деталь… Наверное, это поможет вам вспомнить: я думаю, что человек, о котором вы тогда позаботились, может привести нас к убийце Кати. И если он был в ужасе, как вы говорите, значит, скорее всего, боялся того, другого.
— Есть одна деталь, которую я помню очень хорошо, — говорит он, подливая себе.
Она смотрит, как он опорожняет свою рюмку, будто получая удовольствие от того, что заставляет ее ждать, ставит рюмку и вытирает рот. Глядя, как он выдерживает паузу, она хватает свою рюмку и выпивает до дна.
Он слегка улыбается и наполняет обе, сначала Сюзанны, потом свою, чтобы произнести очередной тост. Смирившись, Сюзанна покоряется, с беспокойством глядя в окно, за которым сгущается ночь. Комната вращается вокруг нее. Она надеется, что сможет понять его слова.
— Что это — чем вы меня напоили? — спрашивает она, показывая на бутылку.
Вместо ответа он прищуривается, худая рука в джинсовой рубашке на мгновение повисает, протягивая рюмку к торшеру, который освещает оставшиеся в ней последние глотки радости.
— О большой анаконде, — слышит она перед тем, как он выпивает до дна.
— О чем?
— Вашу рюмку…
Она избежала ухаживаний Вандролини, но не этиловых желаний Люсьена Мозе. «Он и мухи не обидит», — сказала о нем Элен Кирх несколько часов назад. Поэтому она протягивает рюмку, обещая себе, что это в последний раз.
— Он все время говорил о большой анаконде, — повторяет Люсьен Мозе. — Вот чего он боялся. Должно быть, это прозвище. Он говорил, что большая анаконда хочет его убить, что она его найдет. Он был в ужасе.
— А потом? — спрашивает она, делая нечеловеческое усилие, чтобы говорить отчетливо.
— После того как ему дали успокоительное и поместили в палату, я зашел посмотреть, спит ли он. А он исчез.
— Исчез? — повторяет она, едва ворочая языком.
— Сбежал. Фьюить! Большая анаконда. Думаете, это может вам пригодиться?
Понедельник, 21 июля. Без четверти пять утра. Кафе «Меру» закрывается. Уходят последние клиенты. Спокойно для июля. Теплые ночи длятся до девяти утра. Это не Ибица, но, когда высовываешь нос наружу, солнце уже высоко.
Каро любит эти короткие ранние часы. Пол, усыпанный окурками, огни и музыка в пустом зале. Вентиляция вытягивает дым. Быстро подмести, чтобы через пятнадцать часов не оказаться в грязной берлоге. Собрать стаканы, завести машину, поставить бутылки на полки за баром.
Она работает здесь первый год. Уроженка Гренобля, две недели назад она никого и ничего здесь не знала. Сейчас она знает, к кому обращаться за порцией гашиша и где есть неплохие места в Марселе.
Она нашла праздничную работу. Музыка и всеобщее возбуждение служат стимуляторами, сердце бьется в ритме басов. Проскальзывать между танцующими, балансировать с подносом на вытянутой руке, уставленным стаканами и бутылками. Сновать взад-вперед между столами и баром, рассекая человеческое море, взволнованное музыкой. Наблюдать поступки мужчин и женщин. Взгляды скрещиваются, разноцветные вспышки разрывают сумерки. Чтобы расслышать друг друга сквозь рев музыки, незнакомцы говорят собеседнику прямо в ухо. Жан-Луи и Пабло здесь на тот случай, если возникнут проблемы. Есть определенное упоение в том, чтобы оставаться всевидящей, когда все вокруг пытаются забыться.
Двое выпивох болтают в баре. Она обнимает их, а потом выталкивает за дверь. Она чувствует, что взгляды обоих приклеены к ее заднице, и, уходя, оборачивается, чтобы в этом убедиться. Они ухмыляются. Она смеется в ответ, показывая им средний палец.
На утрамбованной парковке остаются только машины персонала и «порш 928» патрона. В небе слабо мигают звезды. Скоро наступит день. Луна уже зашла. Каро садится в свой «Р5». Она трогается и выезжает со стоянки, направляясь к магистральной дороге.
Она едет по пустынной дороге, и цвет неба меняется от антрацитового до бледно-серого. Фары, два снопа света, уже бесполезны. Она опускает окна. Воздух свежий. Единственные два огня, следующие за ней, то показываются в зеркале заднего вида, то исчезают, то появляются вновь. Проснувшись, около часу дня она пойдет на пляж. Потом, может, поедет в бар «Наутилус», куда пригласил ее Франсис.
Мотор чихает, второй, третий раз — это отрывает ее от грез. Она пытается жать на акселератор, переключать скорость. Датчик показывает, что бак пуст. Но она заправлялась всего три дня назад. Она снова жмет на акселератор, но стартер фырчит впустую. Она ставит машину на обочину и выключает зажигание. Она в двенадцати километрах от Марселя.
— Вот дерьмо! — вырывается у нее.
Тут в зеркале заднего вида показываются фары. Она включает аварийные огни, выходит из машины и делает знак приближающемуся автомобилю. Когда он останавливается, она улыбается, узнав в нем «гольф» Пабло. Она делает ему знак подождать, быстро возвращается к своей машине, хватает сумку с пассажирского сиденья, закрывает машину на ключ и садится в «фольксваген».
Уже сев в машину, она вздрагивает, понимая, что водитель — вовсе не Пабло, а мужчина лет сорока, плотный, лысый, рябой, которого она прежде никогда не видела. Она берется за ручку двери, но мужчина резко бьет по газам и правым кулаком бьет ее в висок.
Сначала очень горячая, несмотря на удушающую жару снаружи, потом тепловатая, холодная и, наконец, ледяная вода хлещет Сюзанну по голове, плечам и бедрам. Льется по груди, животу, спине, ногам. Тело совсем съеживается. Этот контроль над собой под потоками воды вызывает у нее восторг. Она больше не чувствует холода. Ничто не может ей помешать. У нее есть план, который ведет в верном направлении, и достаточно подробностей, чтобы оправдать своего пациента.
Конец 1989-го, Данте восемнадцать лет. Он в сговоре с Анакондой. Вместе они похищают Кати Безертц. И дело принимает плохой оборот. Может быть, Данте отказался. Может быть, он захотел помешать. А другой захотел его убить. Но Данте спасся. С разбитым черепом. И эта травма привела к такому сильному психологическому шоку, что пробудила болезнь. Болезнь, без сомнения скрытую до этого события, поразившую его разум потом, чтобы овладеть им окончательно. С фантазмами той ночи, вызванными анакондой.
Через некоторое время она слышит телефонный звонок. Торопится в комнату. Она ни с кем не говорила после встречи с Люсьеном Мозе. Неплохо было бы услышать человеческий голос.
Она берет трубку.
— Стейнер, — слышит она и одновременно его узнает.
— Вы получили мое сообщение?
— Вы нашли убийцу?
— Легче сказать, чем сделать. У меня косвенные доказательства его существования. Откуда вы звоните?