Несмотря на жару, Стейнер не включает кондиционер. Предпочитает ездить с открытыми окнами. Дышать воздухом улицы, подобно участковому полицейскому, улавливать, что там творится.
Слева сад Тюильри. Обычно это темное пятно в освещенном городе. В этот вечер — сверкание разноцветных огней и музыка. Ярмарочные торговцы заполнили все свободное пространство. Окрестные жители жалуются, но аттракционы полны. Должно быть, Стейнер уже лет тридцать не был на ярмарке. Улица Риволи, торговая площадь. Проходы между прилавками завалены товарами. Это лучше, чем вечер с доктором Ломан. Он пересекает улицу, проходит за ограду и оказывается в толпе. Зазывные крики торговцев в микрофон, скрежет каких-то каруселей, торговцы сладостями.
Старый одинокий дуралей пялится на группу молодых туристов. Он не поднимется ни на одну карусель и даже не станет ничем лакомиться.
В другое время это изобилие позабавило бы его. Но жарко и хочется пить. Любитель Рембо чужой в этом шумном месте. Он думает об этой женщине — сегодня вечером она снова могла бы ему принадлежать. Он угрюмо рассматривает безобразные плюшевые игрушки, которые можно выиграть, стреляя из карабина. Все кричащих цветов, желтые, розовые, голубые. Женщина в черном, в чадре, упражняется в стрельбе под веселыми взглядами мужа и сыновей. Слышен выстрел, лопается шар, пуля ударяет в железную плиту. Он проходит мимо поезда призраков. В десятке метров от него привидения, скелеты, колдуны, оборотни, буквы, истекающие кровью. Типичный аттракцион.
Это лучше, чем сразу возвратиться к себе на улицу Рене Коти, в холостяцкую квартиру, настолько пустую, насколько перегружен его кабинет. Он улыбается, вспоминая, что сказала психиатр про его кабинет, который, как теперь кажется Стейнеру, заполняет пустоту его бытия. В пятьдесят три года, временами уже одышливый; тот, кого считают великим полицейским, думает он, — всего лишь усталый пожилой человек. Со временем комиссар стал работягой. Не более того. И великому полицейскому понадобились интуиция и настойчивость молодой женщины, чтобы его глаза раскрылись. Чтобы обнаружить: на его заповедном поле целых пятнадцать лет совершенно безнаказанно свирепствует убийца. Полиция, несмотря на талантливых сотрудников и огромные возможности, ничего не замечала. Будто дело, которому он посвятил столько лет, было напрасным. А его поэзия — детский садик для того, кто хочет забыть свою беспомощность и малодушие.
Прохожий толкает его. Стейнер отшвыривает его прочь. Прохожий возмущается, но отступает перед злой гримасой и широкими плечами комиссара.
Теперь, когда существование монстра установлено, Стейнер клянется, что схватит его. Пребывая в безвестности, хитрый убийца хорошо устроился, он научился ускользать от всемогущего государства. Но на сей раз это самое государство знает, что его должно искать.
В глубине центральной аллеи, ведущей к площади Согласия, — карусель с кабинками, которые спускаются прямо к бассейну. Слышны крики. Ни на кого не попадает ни капли. Это называется «Ниагара». В автородео пылают иные страсти. Под оглушительные летние шлягеры и призывы ярмарочных акробатов публика ездит на машинках туда-сюда, то и дело сталкиваясь и отскакивая, словно заряженные частицы.
По-прежнему жарко. За монету в два евро Стейнеру дают бутылку пива и прозрачный пластиковый стаканчик. Жидкость льется в желудок. Пиво очищает его нутро. Стейнер снова думает о докторе Ломан, о ее смехе в его объятиях. Этот смех привязывает его к ней сильнее, чем все остальное. Он думает об Анаконде. Завтра большая часть команды займется этим делом. Остается масса неясностей. Слишком много следов надо изучить. Мастер подполья. Совершенствующий тело. Своих жертв. Недолговечное искусство. Но долговечен следу, который оно оставляет в душах. Сохраняет ли он улики? Фотографии. Как Беллмер и его куклы. [55]
Взгляд Стейнера останавливается на еще одной Памеле. Молодая туристка, без сомнения, с Востока, оголила левую руку с вытатуированной колючей проволокой. Еще одна потенциальная жертва. Похожая на неизвестную в Трокадеро. Могла бы очутиться на ее месте.
Он провожает девушку взглядом, но та уже исчезла в толпе. Полицейский патруль. Вдали еще одна группа — трое в фуражках и с полицейскими дубинками. Эти не поймают большого змея. Прекратить пьяную драку, преследовать воров. Ничего больше.
Вот мальчишки, уставшие от того, что родители водят их за руку. Явно переживут страх, из-за которого вопят несовершеннолетние девицы на аттракционах.
Скромный стенд предсказательницы прекрасного будущего. Колода карт таро, хрустальный шар, кофейная гуща. Гадалка делает свое дело. Еще одна вертихвостка прыгает, как на резинке.
Такой толчеей и пользуется Анаконда. Толпа легковерных душ в поисках сильных ощущений. Его метод остается тайной, но они здесь, его жертвы. Стейнер изучает его стадо. Газели, восхищенные иллюминацией, опьяненные праздником. В мозгу слова Данте накладываются на картины перед глазами. Этот голос, который Стейнер услышал впервые, который одним своим тембром уничтожил благопристойность и теплоту кабинета. После этого комиссар не смог идти прямо домой. Он восхищается психиатром, которую в одиночестве послал в больничный изолятор, чтобы заставить больного говорить.
А потом он поднимает голову и осознает, почему пришел сюда.
Он всегда предпочитал выбирать кратчайшие пути. Вне классических методов расследования. Для него это способ освоить тему. Овладеть ею. Натыкаясь на стену, ты или упираешься, или сворачиваешь в надежде ее обойти. Этот второй путь не раз позволял ему добиваться результата. Поднимаясь по лестнице полицейской иерархии, Стейнер оставил следственную работу на месте событий, хождения из двери в дверь и анализ картотек. И, когда выпадает случай, Стейнеру нравится глядеть сверху, порой видя такие вещи, о которых следователи даже не думали.
Благодаря данным, которые предоставила доктор Ломан, дело обрело совершенно иной оборот. И в итоге он ценит ее репутацию выше, чем ее глаза, улыбку и задницу.
Стейнера пробивает озноб: возможно, он перед лицом одного из важнейших дел своей жизни.
Большое колесо медленно поворачивается вокруг своей оси, поднимая лодочки, из которых открывается вид на весь город. Древний символ ярмарки. Самый высокий ориентир в небе, привлекающий посетителей. Ярмарочное знамя. Стейнер берет билет и садится в лодочку. Мало-помалу он возносится к кронам деревьев, и слева открывается вид на музей д'Орсэ с двумя башенными часами, потом на крыши зданий на улице Риволи — и вот перед ним весь Париж и его подсвеченные прожекторами памятники. Обелиск, Сакрэ-Кёр, Триумфальная арка, Бобург, Нотр-Дам, Лувр, его стеклянная пирамида… Уникальная точка обзора, слишком мимолетное из-за вращения колеса, что лишь увеличивает волшебство.
Он занял место рядом с теми, кого Данте назвал чередой погубленных душ. Работает ли Анаконда на таком колесе, найдя таким образом удачный способ существования? В любом случае быстро выяснить не удастся, если он будет лишь предаваться рассуждениям в кабинете с психиатром.