Франсини делает паузу, чтобы оценить эффект. Он обводит взглядом слушателей в ожидании замечаний.
— Продолжай, Франсини. Мы внимательно слушаем.
— Ничто не говорит о том, что все они — работа Анаконды. Но ничто не доказывает, что он не причастен к исчезновениям между декабрем 1989-го и сентябрем 1995-го.
— Быть может, после Страсбурга он на время успокоился… — отваживается Люссан.
— Если помнить, кем были его жертвы, меня бы удивило, что он мог остановиться. Я бы сказал, он должен был стать вдвойне осторожен. Охотясь на жертв между праздниками, например, или расширяя территорию охоты и увеличивая ее периметр.
— Как амазонская змея, анаконда проглатывает добычу целиком.
Замечание Монтесантоса вызывает несколько смешков.
— Самое интересное не это, — говорит Франсини. — Велика вероятность, что его местоположение можно более или менее точно определить. Для разъяснений я возвращаю слово отличнику в классе. Монтесантос, продолжишь?
Молодой человек выходит вперед.
— Действительно, по мере того как поступала информация об исчезновениях, стало заметно, что они почти всегда совпадали с перемещением какой-нибудь группы. Тех групп, которые, как сказал Франсини, соответствуют перемещениям конкретной семьи.
— Ты хочешь сказать, известно, как его зовут?
— Позволь закончить, Люссан, — прерывает ее Франсини.
— Примерно в девяти случаях из десяти исчезновения совпадают с каруселями, с группой ярмарочников, всегда путешествующих вместе, — без сомнения, связанных семейными узами. Поэтому я и говорю, что это семья. Но по документам у них разные фамилии, а я не успел проверить.
Маленькая брюнетка в тесных джинсах соглашается с шефом.
— Хорошо, что Анаконду не нужно искать среди шести сотен человек из «Людо Полис», а только среди нескольких десятков из каравана.
Стейнер поднимается и идет к карте.
— Где черные кнопки?
Он берет коробку, потом, проглядывая распечатки электронных писем от европейских коллег, расставляет кнопки рядом с некоторыми городами Германии и Италии. Остальные наблюдают, ни слова не говоря. Закончив, он объясняет:
— Эти указатели соответствуют исчезновениям молодых женщин там, где проходили ярмарки. Следовательно, там, где проходила группа, о которой говорит Монтесантос. Я перечислю. Две автостопщицы исчезли в Мюнхене в феврале 1995-го. Одна проститутка из Польши — во Франкфурте в июне 1996-го. Другая, на сей раз венгерка, — в Берлине в феврале 1997-го. Еще две порознь: официантка в придорожном ресторане и беглянка в окрестностях Берлина в апреле 2000-го. Наконец, еще одна в Мюнхене в феврале 2002-го. Что касается Италии, там тоже картина достаточно красноречивая. Испанская туристка исчезла в Генуе в июне 1995-го. В июне 1997-го две автостопщицы в Милане, потом сразу три в окрестностях Милана в 1999-м. Две девушки и парень. Итальянцы. Тело юноши найдено полгода спустя на дне пруда, привязанное к трем блокам. Наконец, еще одно исчезновение — проститутка, чешка, в Генуе в июне 2002-го. К пятнадцати исчезнувшим француженкам нужно добавить четырнадцать исчезнувших между 29 февраля 1995-го и июнем 2003-го. Не считая приехавших из Испании, Бельгии, Нидерландов, Австрии, Великобритании, — говорит он, глядя на страны, где проходила группа ярмарочников. — Не говоря о Швейцарии. Если обобщить, число жертв увеличивается до пятидесяти. И еще раз: ничто не указывает на то, что все они — его работа. Возможно, есть и другие. Для начала отсчета взят декабрь 1989-го. Но, возможно, Страсбург — не первый его опыт.
— А Памела — вы считаете, совпадает с ярмаркой на площади Нации… Она там была, эта пресловутая группа? — спрашивает полицейский Вальдеку Монтесантоса.
— Да.
При упоминании о Памеле все головы поворачиваются к фотографиям аквариума. Свастика из рук и ног, вертикально поставленное туловище в блузке из кишок.
— Черт, — произносит Люссан.
— Но самое смешное, если можно так сказать, выяснится, когда закончится рассказ, поскольку никто из вас так и не задал вопроса. Давай, Монтесантос, говори им.
— Вопрос, о котором говорит патрон и которого я ждал, касается характера аттракционов.
— Выкладывай!
— Сейчас, Люссан, сейчас.
В глубине зала открывается дверь. Монтесантос прерывается. Полицейский впускает доктора Ломан. Ее встречает глухой говор. Все взгляды обращены на нее, она внимательно рассматривает каждого, с кем ее знакомят. Все в рубашках с короткими рукавами или футболках, у некоторых кобура на поясе. Стейнер не афиширует их знакомство. Серьезность ситуации подчеркивается составом группы.
Пока Стейнер ее представляет, ее взгляд привлекает карта и десятки булавок — точки на мрачной вышивке. Завороженная этой картиной, она приближается. Она не смотрит на даты, но все и так достаточно выразительно. Стейнер, который, как ей казалось, терялся в догадках безосновательных и бесполезных. И который спустя какие-то сутки вернулся с ответом. Во всяком случае, с частью ответа.
— Неужели вы уже выяснили, где он? — спрашивает она Стейнера.
— Он здесь, — говорит тот, тыча пальцем в кнопку на карте, воткнутую где-то на Лазурном берегу. — В определенном смысле нам повезло. Он в общине Гримо в Варе. Мы сможем его задержать.
— Не хотите ли вы сказать, что уже установили его личность?
В этом вопросе прорывается все ее изумление: невероятно, как много Стейнер и его команда выяснили за одну бессонную ночь. Стейнер усмехается, в его усмешке гордость.
— Группа ярмарочников, в которую он входит и которая теперь обосновалась в луна-парке, — полдюжины каруселей и аттракционов, пятьдесят человек. Монтесантос, расскажешь, где ты был?
Инспектор приближается, раздуваясь от важности.
— Итак, среди этих аттракционов одно большое колесо, поезд призраков, тир, палатка с жареной картошкой, американские горки и — тысяча против одного, что не угадаете, — укротитель змей. Фирменное название — «Тотал Себек». Я даже справился ради вас в словаре. Себек — имя египетского бога с головой крокодила.
— О нет!
Изумление психиатра вызывает смех. Она улыбается, немного смущенная.
Теперь проясняется смысл монолога Данте и его страхов. Столько Ев. Привлеченные праздничной атмосферой этого странствующего городка. Как насекомые — горящей лампой в ночи. И переход границ беспрестанный, законный, идеальный, чтобы запутать следы, чтобы просто не существовать. Караван, что обеспечивает свое выживание только движением. Только движение — залог исключительности встреч. И анонимность кочевого города, в котором Анаконда столько лет растворялся.
Атмосфера в зале заседаний — смесь серьезности и возбуждения. Никто из членов группы ни на миг не усомнился в реальности того, что им открывается. Европейский убийца. Пожинающий человеческую жатву на пути следования своего аттракциона. И методический, и систематический аспекты этой охоты, число жертв и тайна мотивации вызывают дурноту и отвращение.