— Иногда. Мистер Парис не возражает. Мы вроде как делим его между собой. Оскар обычно никого к себе не подпускает, за исключением мистера Париса, так что это особого значения не имеет. Оскар обычно сам по себе бегает.
«Каков кот, такова и хозяйка», — добавила про себя Хоуп.
Фейт нагнулась и вытянула руку, пытаясь подозвать к себе кота, но тот все еще был выведен из равновесия тем, что на него едва не наступили. Раздраженно помахивая хвостом, Оскар не двигался с места.
Хоуп отперла замок и распахнула входную дверь.
— Он не очень дружелюбен, но его независимость меня восхищает.
— Я люблю кошек. — Фейт заглянула внутрь дома. — Ты живешь одна?
— Сначала у меня были жильцы, но с тех пор, как я стала зарабатывать достаточно, чтобы самой платить арендную плату, я живу одна, — сказала Хоуп, придерживая дверь.
Фейт никак не решалась переступить порог, поглядывая на Оскара так, словно ей хотелось вместе с ним укрыться за изгородью. По-видимому, во многом импульсивное решение поселиться у Хоуп сейчас превращалось для нее в окончательное.
— Значит, ты так и не вышла замуж и не… ничего такого?
— Нет. Никаких мужей, никаких любовников, никаких бойфрендов.
Фейт наконец шагнула в гостиную.
— И ты ни с кем не встречаешься?
Хоуп подумала о Джефе, сыне соседа с ее улицы, о докторах, санитарах и других работниках больницы, которые предлагали ей пойти на свидание. Она знала, что о ней говорят и что ее холодность принимают как вызов. Но пока никто так и не пробудил в ней интерес. Ей хотелось обрести мужа и семью, но в тот момент, когда все подходило к обязательствам, она начинала ужасно паниковать и прерывала отношения.
— На самом деле нет, — сказала она.
— Но ты же такая симпатичная.
Хоуп захихикала.
— Полагаю, я немного пресытилась, — сказала она, подталкивая сестру проходить дальше в дом.
В доме пахло свежими цветами, которые Хоуп обычно срезала в саду позади дома и ставила на кухонный стол в маленькое оловянное ведерко. Ей нравился контраст хрупкого и упругого, старого и нового, грубого и утонченного.
Хоуп включила верхний свет.
— Какой прекрасный дом, — выдохнула Фейт, в ее голосе слышалось что-то близкое к почтению.
Хоуп попыталась увидеть окружающую обстановку глазами сестры. Дом был старым. В нем до сих пор были дощатые полы и оштукатуренные стены. Однако он прошел реконструкцию, в результате которой застекленное крыльцо стало гостиной. Несмотря на небольшой размер дома — около тысячи квадратных футов [8] , комнаты были довольно просторными. Кухня выходила в общую комнату и была видна от входной двери. Слева, за двойными дверями, находился кабинет. Справа был холл, ведущий к двум спальням.
— Ты сама все здесь подбирала? — спросила Фейт. Хоуп кивнула:
— По выходным я просматриваю объявления и частенько покупаю какую-нибудь мебель практически за бесценок. А если мне хочется, чтобы древесина блестела, я полирую ее в гараже. А иногда раскрашиваю или наношу рисунок по трафарету, вот как на той старой церковной скамье на кухне.
— Это так красиво, — сказала Фейт.
Хоуп кинула ключи на тумбочку.
— Дом принадлежит старому вдовцу, который живет дальше по улице, но я хорошо обращаюсь с ним, и хозяин предоставляет мне определенную свободу действий.
Фейт продолжала ходить по главным помещениям, пока не остановилась перед вышивками, развешанными по стенам в кухне. Больших и замысловатых, их было четыре, по одной на каждое время года.
— Они замечательные, — сказала Фейт.
— Спасибо.
Хоуп любила вышивать крестиком и собирать всякие мелочи. Столовая посуда, серебро и льняное белье были разрозненным антиквариатом или единственными в своем роде вещами. Такими, например, как настенные тарелки с синей росписью и английские сливочники семнадцатого века, которые украшали белые полки по обе стороны камина в кухне-гостиной.
— Ты, должно быть, много зарабатываешь, — предположила Фейт. — У тебя самый очаровательный дом из тех, что я видела.
— Нет, не очень много, — со смешком сказала Хоуп. — Но ведь мы с тобой росли в одном доме, помнишь? Я отлично умею экономить.
Фейт подняла бровь:
— У тебя это получается гораздо лучше, чем у меня.
— Не будь к себе слишком строгой. Это просто мой вариант «Детей из товарного вагона» [9] . Помнишь ту книжку? Я читала ее тебе, когда ты была маленькая.
— Помню, — кивнула Фейт. — Она была моей любимой.
— Может, это звучит глупо… но, когда после отъезда из Супериора у меня настали трудные времена, я представляла себя, одной из этих детей, когда искала нужную вещь или делала ее из того, что кто-то выбросил. — Хоуп перешла на кухню и проверила автоответчик. Никаких звонков. Как обычно.
— Я все еще не могу поверить, что ты все это сделала сама.
— Да ерунда. — Хоуп решила сменить тему. От восхищенных слов сестры она начинала чувствовать себя виноватой в том, что у нее есть так много, а у родных так мало. — Ты говорила, что жила с двумя другими женами Эрвина. С кем именно?
Фейт остановилась перед кухонной этажеркой из темного чугуна, где Хоуп хранила макароны и крупы в специальных банках различной формы.
— Помнишь Айлу Джейн?
— Эту старую каргу?
На губах Фейт мелькнула улыбка.
— Она из нас единственная, кто смеет ставить Эрвина на место. Ему нравится, как она готовит, а другого ему от нее и не надо. И ее это очень устраивает. Время, проведенное рядом с ней, — единственное светлое пятно моего брака с Эрвином. Она взяла меня под крылышко, как родную дочь. Все равно ее старшая примерно моего возраста. А вот вторая жена Эрвина, Чарлин, мне не нравится. Она тоже живет с нами. С ней трудно ладить, да и с ее детьми тоже. За исключением разве что маленькой Сары. Ей всего семь, но Чарлин совсем не уделяет ей внимания, поэтому Сара проводила большую часть дня со мной.
— Чарлин хорошенькая?
— Я думаю, что да. Она родила Эрвину десятерых детей, а значит, угодила ему.
Хоуп была не согласна с такой шкалой женского успеха у мужчин, но понимала, что Фейт нужно время, чтобы понять и приспособиться.
— Он проводил с Айлой Джейн и Чарлин много времени?
— Мало, и со своими детьми тоже. Когда он переселил меня в тот старый дом на Фронт-стрит…