— Продолжайте же, мой дорогой друг! — восхищенно воскликнул граф Вильгельм. — И как же, по вашему мнению, Адельмин беспокойный поиск Бог знает чего может вдруг обернуться Даром?
Малкович прочистил горло.
— Значит, так, — начал он. — Если вы удовлетворены тем, что имеете…
— Да?
— …значит, вам незачем желать чего-то, чего у вас нет, правильно?
— И?
— И если вы не желаете того, чего у вас нет, значит, у вас с тем же успехом может ничего и не быть, верно?
Доктор Фрейд закашлялся. Или задохнулся, я точно не уверен.
— Кто не хочет ничего? — продолжал Малкович, победоносно размахивая рукой, ни дать ни взять — крайне талантливый логик, только что выведший запутанный, лишь посвященным понятный силлогизм [21] . — Никто! Никто не хочет ничего, потому что все хотят чего-то. Это дар маленькой Адельмы, понимаете ли: она знает, что хочет чего-то… просто не знает, чего именно.
Граф Вильгельм замер с отвисшей челюстью, тонкая ниточка слюны поблескивала на первом из его многочисленных подбородков. Затем он хлопнул упитанной рукой по ещё более упитанному бедру.
— Господи, Малкович, похоже, вы попали прямо в точку! — воскликнул он.
К моему великому, если не сказать больше, изумлению, граф принял доморощенную болтовню Малковича за глубокое откровение.
— Да, действительно, вы с предельной точностью описали проблему! Скажите, вы философ?
Малкович покраснел и скромно пожал плечами.
— Ну, в своё время меня так называли, — пробормотал он. — Конечно же, я нигде специально не учился.
— Старина, вам необходимо встретиться с нашим профессором Бэнгсом! За время пребывания у нас вы почти наверняка встретитесь с ним!
— Малкович, — вмешался доктор Фрейд, — получил особые полномочия от Министерства внутренней безопасности!
— О, — выдохнул граф Вильгельм. — Это, возможно, все объясняет. Вот почему завтрашний вечер так важен для Адельмы, — повернувшись ко мне, продолжил он. — В, бесспорно, неуклюжей, но страстной отеческой попытке облегчить ее беспокойное существование я предположил, что, быть может, именно эту вещь она и ищет, прекрасный ответ на ее бесконечные поиски. Только опытный в этом человек, объяснил я, принесет ей полное и окончательное удовлетворение.
— В чем именно? — спросил Малкович, доставив мне ни с чем не сравнимое облегчение.
— Как! — слегка ошалело ответил граф. — В пении йодлем [22] , конечно же!
— Пении йодлем?
— Когда-то, до йодля, были гобелены, потом «кузнечик» [23] . Должен сказать, у нее неплохо получалось, пока она случайно не наскочила на Сюзетт и не проткнула бедняжке желудок…
— Сюзетт?
— Ее котенок. И да, конечно же, пару месяцев для нее в целом мире не существовало ничего, кроме каллиграфии. А я, услышав, что вы приезжаете, предложил йодль, это ведь очевидно. Надеюсь, вы не возражаете? И не сочтете, что я обманом организовал ваше выступление?
— Отнюдь нет, однако, на самом деле у меня не…
— Как только она услышит вас завтра, она моментально начет заниматься, я знаю, Хендрик. Вы ведь окажете ей эту услугу? — и, хитро подмигнув, граф добавил: — В том, что касается йодля, конечно!
— Ну…
— Я понимаю, что вы — один из ведущих мировых специалистов по йодлю и что ваше время дорого, но вас ждет щедрое вознаграждение, поверьте мне!
В этот момент Малкович, явно расстроенный недолговечностью своей блистательной славы, воинственно произнес:
— Сомневаюсь, чтобы он был одним из ведущих мировых специалистов по йодлю!
Тут поспешно вмешался доктор Фрейд:
— Даже те, кто получил особые полномочия от Министерства внутренней безопасности, не могут знать всего, Малкович. Кроме того, Хендрик — крайне скромный молодой человек. Он никогда не говорил о своей репутации ведущего мирового специалиста по йодлю.
— Надеюсь, вы продемонстрируете нам свое искусство на деле? — добавил граф.
Мой желудок сделал несколько отчаянных кульбитов и, слабо возроптав, провалился в слизистые глубины бурлящего кишечника.
— Джентльмены, позвольте мне принести свои извинения! — граф Вильгельм, сопя и пыхтя, тяжело поднялся на ноги. — Я почти уверен, что вы, должно быть, голодны! Ну что ж, вам как раз хватит времени привести себя в порядок перед обедом, который подадут ровно в восемь. Димкинс проводит вас в ваши комнаты.
Тут он проворно потер руки и воскликнул:
— О, Адельма будет так счастлива! Хотя бы на некоторое время.
С этими словами граф торопливо покинул кабинет.
Наверху, в промозглом, выложенном каменными плитами коридоре, на стенах которого висели вездесущие коровьи головы, я излил на доктора Фрейда все, что думал о его ужасающей лжи.
— Как вы посмели сказать ему такое? — шипел я, сдерживая голос, чтобы не услышали слуги. — Вы прекрасно знаете, что я не один из ведущих мировых специалистов по йодлю! Сама эта идея просто гротескна!
— А откуда же мне знать? Даже вы сами не знаете. Вы же не помните, кто вы такой. Быть может, это правда.
— Что я — специалист по йодлю? Не валяйте дурака!
— Что еще я мог сказать ему? Если бы я отрицал это, нас, несомненно, выставили бы за дверь, в ледяную ночь.
— А предварительно еще и избили бы до полусмерти! — добавил Малкович.
— Вы этого хотите? Чтобы нас побили и швырнули в снег?
— Ну, с такой стороны…
— Думаю, вы эгоист! — заявил Малкович.
— Что?
— Мы все для вас вделали, все! Дали вам имя, работу, положение, компанию! Пора подумать и о нас с доктором Фрейдом, вы, себялюбивый ублюдок! Мы не хотим замерзнуть насмерть снаружи!
— Я тоже этого не хочу, уверяю вас!
— Значит, все, что от вас требуется — это на несколько часов притвориться известным специалистом по йодлю! Мы просим слишком многого?
— Откровенно говоря, да. Кроме того, это не все: я должен прочитать лекцию и — если вы вдруг запамятовали — провести наглядную демонстрацию!