— Отлично. Отлично. Запах на секунду достал. — Он пару раз зажмурил глаза, заставляя звук церковных колоколов переместиться на периферию мозга.
Комната, куда он вошел, была просторной и от пола до потолка выложена белой плиткой. Несколько вмонтированных в потолок больших вентиляционных систем располагались над стоящими в центре столами из нержавеющей стали, настолько массивными, что напоминали древние обелиски. У каждого стола были приподнятые края и с одной стороны кран с присоединенным к нему шлангом с душевой насадкой — тоже из нержавеющей стали. На двух столах лежали накрытые простынями тела; одно намного больше и более неправильной формы, чем другое.
Женщина, стоящая между столами, была меньше его и с таким торчащим и круглым животом, словно засунула под белый халат баскетбольный мяч, и выпуклыми голубыми глазами, которые смотрели на Лэпсли с обезоруживающей кротостью. Она улыбнулась, и Лэпсли подумалось, что ему еще не доводилось видеть на женском лице столь милой улыбки.
— Полиомиелит, — сказала она.
На вкус ее голос походил на бренди с содой.
— Простите?
— Я заметила, что вы пристально смотрели на меня вчера, когда я в конце концов приехала на место происшествия. Вероятно, вас заинтересовало, почему это у меня такой вид. Ответ: из-за полиомиелита. Я заболела им в детстве. Вероятно, я была одним из последних детей в Англии, которые его подхватили.
— Мне… очень жаль. — Он не знал, каких слов она ждет от него.
— Полгода на больничной койке и несколько операций, чтобы срастить мне позвоночник. Могло быть хуже. Конечно, если бы я родилась годом или двумя годами позже, могло быть намного лучше. Такова непредсказуемость жизни. Мы еще не познакомились. Доктор Джейн Катералл.
Она подошла к нему вихляющей походкой. Он пожал ее руку, заметив, что у нее на рубашке двойные манжеты, скрепленные тонкими золотыми цепочками. Женщина, следящая за своей внешностью.
— Главный инспектор Лэпсли, — представился он.
— Я ждала вас. Ваша коллега уже здесь. — Джейн задержала его руку в своей руке, и у Лэпсли возникла абсурдная мысль, будто она ожидает, что он наклонится и поцелует ее. — Мне бы не хотелось, чтобы вы подумали, что я всегда всех встречаю печальным рассказом о своем здоровье, — добавила она. — Я хотела подчеркнуть то обстоятельство, что наши тела представляют собой непрерывный отчет обо всем, что с нами происходит. Переломы, болячки, болезни… все тут, сохраняется в плоти. И если все, что у нас есть, — это плоть, то мы можем отработать назад и воссоздать личность по перечню вещей, которые с ней происходили.
— Спасибо за лекцию. — Он чувствовал, что ее очарование увлекает, но не собирался поддаваться. — Вчера у нас не было возможности поговорить. Я был слишком занят с прессой, когда она появилась, чтобы заняться с вами, когда в конце концов появились вы.
Доктор Катералл отвела взгляд.
— Прошу прощения за то, что так опоздала. Увы, одним из физических последствий полиомиелита является слабость межреберных мышц. Я вынуждена спать в маске, соединенной с респиратором. Она поддерживает положительное давление, чтобы я могла дышать, но из-за нее у меня очень беспокойный сон и мне трудно просыпаться по утрам. Я пропустила первые четыре звонка на мобильник.
— Поставьте на мобильнике более громкий звонок, — раздраженно пробормотал Лэпсли.
Доктор Катералл подняла на него свои обезоруживающе кроткие глаза.
— Жертва находилась там многие месяцы, — сказала она. — Два часа не могли погубить какую-нибудь улику на теле, к тому же они гарантировали, что по прибытии я не допущу ошибок из-за недосыпа. Дайте мне делать мою работу, главный инспектор, и я предоставлю вам все необходимое, чтобы вы делали свою.
Долгую тишину, которая повисла между ними, прервало появление Эммы Брэдбери. Она выглядела так, словно не снимала костюм с предыдущего дня. Служащий морга, который привел Лэпсли, следовал за ней.
— Босс, — обратилась к нему Эмма.
— Сержант. Вы здесь давно?
— Полчаса или около того. Доктор Катералл позволила мне сделать несколько звонков из своего кабинета.
Лэпсли кивнул:
— Хорошо. Займемся делом?
Доктор Катералл провела Лэпсли и Эмму к первому столу и кивнула в сторону накрытого простыней тела:
— Жертва аварии. Я позволила себе провести вскрытие сегодня утром, до вашего приезда. — Она исподтишка взглянула на Лэпсли. — Как я понимаю, он жертва автокатастрофы, а не подозреваемый в убийстве. Мне показалось, вам не захочется топтаться рядом, пока я буду копаться в его внутренностях.
— Верно. У него было что-нибудь необычное?
— Ничего, что встревожило бы меня. Кровоподтеки и ссадины, полученные во время аварии, несколько ожогов от воздушных подушек и массивная рана на шее, разрыв каротидной артерии. Все соответствует тому, что обнаружено на месте происшествия. Разумеется, я отослала кровь на анализ. Мы можем обнаружить следы алкоголя или наркотиков. Довольны?
— Без ума. А что по поводу другого трупа?
Она театральным жестом откинула простыню с массивного, неправильной формы тела на втором столе:
— Et voilà! [1]
Вид трупа в лесу — естественная вещь, помещенная среди других естественных вещей, — казался почти нормальным. Здесь же, при виде тела, лежавшего без одежды на жестком металле, среди кусков пленки, выкопанной вместе с ней и заскорузлой от грязи, Лэпсли не покидало ощущение неправильности. Никто не заслуживает, чтобы его оставили в таком виде. Смерть точно должна выглядеть как-то достойно.
То, что от нее осталось, было крапчато-серым и высохшим. Бедренные и плечевые кости выпирали из кожи, а желудок сгнил или был выеден, и в нем виднелся бугристый позвоночник. На лице в первую очередь бросался в глаза оскаленный рот с завернувшимися губами, открывающими черные десны.
В обрамлении кусков полиэтилена она казалась меньше, чем в лесу.
— Ну-с, — тихо проговорила доктор Катералл, когда ее помощник подкатил к ней столик на колесах, на котором стоял поднос с хирургическими инструментами. — Если нет возражений, давайте приступим.
В течение следующего часа Лэпсли и сержант Брэдбери наблюдали, стоя в сторонке, как доктор Катералл разворачивает пленку и усердно врезается в останки старухи. Она отбирала ткани на анализ, переходя с места на место и тихо вещая в записывающее устройство с минидиском, а ее помощник время от времени фотографировал. Ее работа была педантичной и скрупулезной, а по тому, как доктор держалась, она больше напоминала женщину, разгадывающую трудный кроссворд, чем медика, который занимается вскрытием трупа.
Лэпсли словно впадал в гипнотический транс, убаюкиваемый спокойной работой доктора Катералл. Он ожидал, что руки женщины, учитывая физическое состояние и историю болезни, будут действовать неловко, но ее движения были точны и максимально экономны. Она делала только то, что нужно, не больше и не меньше.