— Можете рассчитывать на меня.
Брэдбери хотела сказать что-то еще, но тут зазвонил ее мобильник. Она отвернулась поговорить, а Лэпсли воспользовался возможностью, чтобы позвонить главному суперинтенданту Роузу по своему телефону.
Трубку взяла помощница Роуза.
— Это главный инспектор Лэпсли, — представился он. — Хочу переговорить с боссом.
— Он… его нет, он на встрече, — ответила помощница, чуть поколебавшись, но ее голос был сдобрен вкусом сухих специй. Она лгала.
Лэпсли вдруг представил, что возле нее стоит мистер Гехерти из министерства юстиции и слушает разговор. Он отключился, даже не попрощавшись.
— Я попросила в управлении проверить адрес. — Брэдбери захлопнула телефон. — Он числится за некой Роной Макинтайр. Нет никакой информации об инцидентах, связанных с этим адресом, и за ней, насколько известно полиции, ничего не числится. Городской налог выплачивается каждый год, никаких просроченных закладных. Я попросила кое-кого в офисе попробовать достать ордер на обыск, но… — она пожала плечами, — меня не покидает чувство, что возникнет непредвиденная задержка.
— Которая будет длиться как раз столько, чтобы кто-то еще успел добраться на место первым, — продолжил Лэпсли. — О'кей… поехали. Мы уже на полпути туда. И если там готовится преступление, мы можем обойтись и без ордера, а потом объяснить свои действия.
Они тронулись молча. Лэпсли был рад, что Колчестер остается позади. Он был уверен: в городе есть изумительные исторические места и живописные уголки, которые стоит увидеть, но что-то в той улице заставляло его думать об избиваемой собаке, слишком уставшей, чтобы сопротивляться, и просто цепляющейся за жизнь.
Из города они поехали другой дорогой, минуя несколько круговых развязок и современную станцию, слепленную из стекла и металла. В этом-то и заключается проблема архитектуры в наши дни, подумал Лэпсли, крутя руль, все замышляется секциями, которые можно по-разному соединять. Отсутствует общая связь, нет форм, нет структуры. Лишь набор похожих панелей, приставленных друг к другу, поэтому все вокруг выглядит одинаково.
Поездка к сельскому дому заняла чуть больше часа, и Лэпсли обратил внимание, что несколько дорожных стрелок указывают в направлении леса, где нашли труп Вайолет Чэмберс. В зависимости оттого, откуда ехать, дорога через лес была очевидным выбором, если направляться к этому дому. А он подозревал, что убийца как раз туда и двинулся.
По мнению Лэпсли, существовали две возможности. Первая: убийца жил в том доме и по какой-то причине возвращался туда с трупом. Другая: убийца в доме не жил, но все равно хотел оставить труп там. Третья возможность заключалась в том, что дом не имел ничего общего со смертью Вайолет Чэмберс. Однако Лэпсли не хотел об этом думать, отчасти потому, что отчаянно желал сдвинуть дело с мертвой точки, но главным образом потому, что во рту у него стоял вкус клубники, хотя радио было выключено, а Эмма Брэдбери не произносила ни звука. Для него это было неожиданностью, но будет она приятной или плохой, еще предстояло узнать.
У Эммы зазвонил телефон. Через несколько секунд всяких «да» и «ого» она дала отбой и повернулась к Лэпсли:
— Сюрприз. В ордере на обыск отказано.
— Кто-то вставляет нам палки в колеса, — с горечью пробормотал Лэпсли.
Последние сотни ярдов они ехали по разбитой фунтовой дороге. Стена боярышника мелькала по обеим сторонам. В промежутках между боярышниковыми зарослями виднелись поля. То, что там было посажено раньше, забивали сорняки и дикие травы. Если в доме кто-то еще живет, он больше не занимается сельским хозяйством. Если вообще когда-нибудь им занимался.
Дом они обнаружили за поворотом проселка. Он стоял в центре заросшей травой лужайки: двухэтажный особняк красного кирпича, с высокими окнами и большим портиком, увенчанным остроконечной деревянной крышей. Все окна закрыты шторами.
Машина остановилась перед фронтоном дома, на покрытой мхом каменной подъездной дорожке, через полотно которой пробивалась трава. К входной двери вели две ступени (вертикальные трещины на камне походили на замерзшие струйки черной воды). Эмма Брэдбери тронула Лэпсли за плечо, прежде чем он успел поднять дверной молоток:
— Босс, взгляните туда.
Сбоку от дома был виден сад, огражденный штакетником. В отличие от подъездной дороги и близлежащих полей он содержался в прекрасном порядке. Алые и бордовые цветы ярко выделялись на фоне зелени листьев. Лэпсли видел ягоды самого разного вида — красные, синие, фиолетовые и черные, под их тяжестью склонялись стебли.
— Кто-то здесь есть, — предупредила Эмма. — За этим садом ухаживали, и совсем недавно.
— Такое впечатление, что тому, кто здесь живет, нет дела до подъезда и полей, но вот сад — его гордость и радость, — отозвался Лэпсли. — О'кей, давайте продолжать.
Дверь когда-то давно была выкрашена в зеленый цвет, но солнце и дожди обесцветили ее до такой степени, что было трудно определить, какой оттенок она имела изначально. Деревянный косяк двери искрошился по граням. Окно, находящееся в нескольких футах справа от двери, было белым от покрывающей его паутины — как снаружи, так и изнутри.
Он стукнул раз, другой. Громкое эхо прокатилось по дому в поисках хоть кого-нибудь, кто мог услышать. Не было слышно ни движения, ни звука — ничего. Лэпсли снова постучал. Удары слились с эхом прежних звуков, перекатывающимся из комнаты в комнату, взад-вперед, сверху вниз и обратно. По-прежнему тишина.
Отойдя на шаг, Лэпсли развернулся и ударил в дверь ногой. Косяк затрещал. Он ударил еще раз, и дверь распахнулась, отбросив к стене пачку писем. Они разлетелись повсюду, словно снег.
— Полиция! — крикнул он. — Выходите, чтобы мы вас видели!
Ни звука, ни движения. Лэпсли и Брэдбери вместе вошли в дом.
В воздухе висел застарелый неприятный запах, и Лэпсли поборол желание на ходу отмахнуться от него. В прихожей, покрытой выцветшим ковром, было темно. Многочисленные двери были закрыты.
Он подошел к ближайшей комнате — той, окно которой заметил справа от входа, — и распахнул дверь. Дверь, открываясь, прошуршала по ковру. Запах чего-то очень неприятного вдруг усилился.
Свет, пробивающийся через затянутое паутиной окно, падал на длинный стол, сервированный для чая. Перед каждым стулом были расставлены чашки из тонкого фарфора. В центре стоял чайник того же сервиза.
За столом молча сидели двенадцать человек. Они никак не отреагировали на появление Лэпсли: никто не повернул головы, не изобразил удивления.
— Полиция, — повторил Лэпсли. — Главный детектив-инспектор Лэпсли. Кто владелец дома?
Никто не пошевелился.
Эмма Брэдбери прошагала к окну и провела рукой сверху вниз, снимая паутину. В комнату хлынул свет.
Лэпсли отшатнулся. Эмма задохнулась.
— О Боже! — бесцветным голосом проговорила она.