– Могу я вам чем-то помочь? – спросил Литтон, не отпуская его руку.
Дон попытался улыбнуться, но сам почувствовал, что вместо улыбки получился какой-то нелепый оскал. Он выудил из сумки жевательные таблетки метамина, набрал целую горсть, кинул в рот и начал методично, как корова, двигать челюстями. Он надеялся, что этот дериват амфетамина поможет ему прийти в себя.
– Я вижу, вы прекрасно справляетесь сами, – улыбнулся Литтон. – Но мне кажется, вы замерзли. Может быть, хотите согреться?
Дон сделал попытку освободить руку, но Литтон его не отпускал.
Он покорно двинулся за стариком. Они подошли к обледенелому трапу, ведущему на верхнюю палубу «Ямала».
– Из тьмы к свету, – пробормотал Литтон.
Они вошли в теплый коридор и остановились перед двойной дверью капитанской каюты. Литтон достал из кармана шубы маленький ключ и уверенным движением вставил его в замочную скважину.
Капитан, очевидно, все еще был в баре, потому что в каюте свет был погашен. Литтон зажег свет, и Дон понял, что «Ямал» – это не только виниловые обои и скверно убранные каюты. То, что он увидел, было достойно адмирала девятнадцатого века.
Деревянные полированные панели, мебель с позолоченной инкрустацией, мягкий толстый ковер. Сюда почти не достигал скрежет ломаемого кораблем льда.
Большой бар с дверцами из резного хрусталя. Одна стена целиком занята окнами, открывающимися на носовую палубу, освещенную колеблющимся светом прожекторов. У противоположной стены – что-то вроде старинного секретера, используемого как рабочий стол, если судить по количеству бумаг и старинных скоросшивателей. Поверх вороха бумаг – увеличительное стекло, тоже очень старинного обличья.
Дон подметил все эти детали краем глаза, потому что по-настоящему его интересовал только один предмет в этой каюте – обитый кожей уютный диван.
Он приблизился на заплетающихся ногах к дивану, плюхнулся со всего размаха, повалился на спину, вытянул ноги и положил их на низкий стеклянный столик, постаравшись все же не запачкать разложенную на столике большую карту Арктики.
– Сеньор Гольдштейн, – голос Литтона за спиной. – Я привел вас сюда не для того, чтобы дать вам выспаться.
Дон, не открывая глаз, услышал звяканье фарфора и какое-то бульканье.
Старик осторожно обогнул вытянутые ноги и поставил на стол дымящуюся чашку с чаем. Запах корицы и грецкого ореха напомнили Дону Эберляйна и библиотеку на вилле Линдарне.
Он с трудом принял сидячее положение. Литтон уселся в кресло напротив:
– Вам нужно выпить горячего, сеньор Гольдштейн.
– Вы можете называть меня… Самуель… – промямлил Дон.
– Агусто Литтон. «Литтон Энтерпрайзис».
Дон кивнул и неуверенно пожал протянутую руку.
– Итак, сеньор Гольдштейн… – Литтон открыл маленький серебряный портсигар, достал сигариллу и прикурил. – Итак, сеньор Гольдштейн, почему же вы не хотите посмотреть на Северный полюс? Это примечательное место, гарантирую. Вас пугает лед?
Дон сделал глоток чая. К нему медленно возвращались силы. Облик Литтона постепенно приобретал четкость и объем. Водянистые маленькие глаза на черепе, обтянутом тонкой, как бумага, кожей. Достаточно царапины, подумал Дон, и обнажится лобная кость. Узкие губы, под орлиным носом – редкие усики.
– Я спросил – вас пугает лед? – мягко повторил Литтон.
– Вовсе нет… Дело не в этом… Он сделал еще глоток чая.
– Как я понял со слов Сергея Николаевича, вы заказали путевку довольно поздно? – Литтон глубоко затянулся и выпустил дым тонкой струйкой.
– Да, так получилось. Случайно, – сказал Дон.
– Понятно. Но мне кажется, вы не разочаруетесь. – Теперь он начал пускать колечки.
– Вы знакомы с русским капитаном?
– Нет, но я понимаю, чего он хочет. Он хочет денег. Все русские теперь не хотят ничего, кроме денег. Мы заключили с ним деловое соглашение, и он уступил мне каюту. Меня не устраивала каморка, куда меня поместили. Мои люди тоже недовольны. А вы?
– Да нет, ничего… – сказал Дон. – Разве что тесновато немного…
– Вот именно! Немного тесновато… Здесь намного лучше, не правда ли? И чисто, и вид из окна превосходный.
Дон посмотрел в окно. Опять началась метель, снеговые вихри кружились в мертвенном свете прожекторов. Он не знал, что сказать, – Литтон, очевидно, был расположен к долгой ночной беседе.
– Вы сказали «Литтон Энтерпрайзис»? Не слишком латиноамериканское название…
– Нет-нет, это старинное международное предприятие.
– А что вы…
– Импорт – экспорт, можно это назвать так. Хотя… в основном экспорт.
– Экспорт… чего?
– О, сеньор Гольдштейн, бизнес – грязное дело. Вам вовсе ни к чему в это вникать. Поверьте мне.
Нет. Разумеется не только чай. Это приятное возбуждение наверняка носит следы амфетамина. Похмелья как не бывало.
Он перевел глаза на карту Арктики и в который раз посмотрел на красную линию, обозначавшую маршрут «Ямала» к Северному полюсу. Нынешние координаты ледокола были помечены русской монетой с двуглавым орлом. Две головы орла смотрели в разные стороны. Дону вдруг померещилось, что головы повернулись и с ужасом уставились друг на друга.
– Всего восемь градусов, и мы на месте. Через пару дней поднимем бокалы на Северном полюсе.
– Сеньор Литтон, – осторожно начал Дон, сам не зная, что подтолкнуло его к этой мысли. – Не хотите ли оказать мне услугу?
– Если вы хотите, чтобы я проводил вас в каюту, то…
– Нет-нет, – Дон поднял ладонь, – речь идет о куда более серьезном деле.
Он внимательно посмотрел в глаза Литтона, и у него возникло странное ощущение déjà vu. Старик напомнил ему…
Дон встряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения. Литтон снова глубоко затянулся.
– Вот здесь… – Дон показал пальцем на монетку, – здесь мы находимся сейчас.
Литтон молчал, ожидая продолжения.
– А вот здесь… – Дон передвинул палец на юго-запад примерно на дециметр, – здесь есть кое-что, что наверняка вас заинтересует. И не только вас. Всех! Всех пассажиров ледокола.
– То, что могут увидеть все, вряд ли представляет какую-то ценность, – сказал Литтон скептически, но все же пересел на край кресла и посмотрел на карту.
Потом Литтон достал ручку и поставил на карте черный крест.
– Вы все же настаиваете, чтобы капитан изменил курс, – сказал он, помедлив. – Даже если такое возможно, это обойдется недешево. И надо иметь очень серьезные основания.
– Там есть отверстие.
Литтон расхохотался:
– Отверстие? Вы имеете в виду – там есть полынья? Звучит сенсационно.