Горан угадал. Фелдер всегда мечтал быть более значимым. Именно по этой причине он проник в дом Ивонн Гресс. Он хотел узнать, по крайней мере хоть раз, что такое жить как избранный, среди богатых, с красавицей женой и прекрасными детьми, среди красивых вещей.

Теперь ему представлялась возможность добиться двойного результата: заполучить эти деньги и освободить девочку.

Он вышел бы из дома живой и невредимый, с улыбкой проходя мимо доброй сотни полицейских, которые страстно желали бы видеть его мертвым. Но прежде всего он вышел бы богатым человеком. А с определенной точки зрения даже героем.

В ответ Фелдер ни разу не выругался и ни разу не выстрелил. Он думал.

Криминолог воспользовался этим молчанием, чтобы подкрепить его дальнейшие ожидания.

— Никто не сможет лишить вас того, что вы заработали. И даже если я без особого удовольствия буду вынужден принять это, многие скажут вам спасибо. Поэтому складывайте оружие, выходите из дома и сдайтесь…

«Еще раз зло во имя добра», — размышляла Мила. Горан пользовался теми же методами, что и Альберт.

Прошло несколько секунд, показавшихся ей бесконечными. Но девушка знала, что чем больше пройдет времени, тем больше надежды, что их план удастся. Стоя за бронированным автомобилем, защищавшим ее от пуль, Мила увидела, как один из агентов спецподразделения вытянул вперед шест с маленьким зеркалом, чтобы следить за засевшим в своем доме Фелдером.

Спустя какое-то время она заметила его в отражении. Были видны только затылок и плечи мужчины. На нем была камуфляжная куртка и охотничья шапка. Затем на мгновение показался его профиль с небритым подбородком.

Речь шла о долях секунды. Фелдер, то ли чтобы выстрелить, то ли чтобы сдаться, поднял вверх винтовку.

Оглушительный свист стремительно пронесся над их головами.

И прежде чем Мила смогла понять, что происходит, первая пуля попала Фелдеру в шею. Затем с другой стороны прозвучал второй выстрел.

— Нет! — закричал Горан. — Остановитесь! Не стреляйте!

Мила видела, как снайперы их спецподразделения вышли из-за укрытия, чтобы получше прицелиться.

Из двух дыр в шее Фелдера хлестала кровь в такт пульсации сонной артерии. Одной рукой он безуспешно пытался зажать раны, а другой держать оружие, чтобы отстреливаться.

Горан, не обращая внимания на опасность, вышел из укрытия в отчаянной попытке остановить время.

В этот самый момент третий меткий выстрел сразил двигавшуюся мишень в затылок.

Паразит был повержен.

25

— А вы знаете, что Сабина любит собак?

«Она сказала это в настоящем времени», — подумала Мила. Вполне нормальная ситуация: эта женщина еще не свела счеты со своей болью. Но это скоро начнется. И женщина долго не сможет найти себе покоя ни днем ни ночью.

Но только не теперь, пока еще слишком рано.

В таких случаях, как этот, иногда боль непонятно для чего оставляет определенное пространство, заслонку между собой и известием, некое подобие гибкой перегородки, которая выгибается вперед и возвращается на место, не позволяя словам «мы нашли тело вашей девочки» донести по назначению суть сообщения. Слова отскакивают от этого странного ощущения спокойствия. Короткая пауза смирения перед крахом.

За два часа до этого Чанг отдал Миле конверт с результатами сравнительного анализа ДНК. Сидевшая на диване Кобаши девочка была Сабина.

Третий похищенный и третий найденный ребенок.

Отныне эта схема была окончательно подтверждена. Modus operandi, как говорил Горан. Впрочем, никто не осмеливался выразить сомнение по поводу идентичности трупа; все ожидали, что это будет именно она.

Мила оставила своих коллег ломать себе голову над разрушенным домом Фелдера и искать в горе отбросов вероятные следы, которые могли бы навести их на Альберта. Она попросила машину в полицейском управлении и сидела теперь в гостиной дома родителей Сабины, располагавшегося в сельской местности, там, где в большинстве своем жили коневоды и люди, добровольно избравшие для себя жизнь в контакте с природой. Девушка преодолела почти сто пятьдесят километров, чтобы добраться до них. Солнце уже садилось, и Мила могла вдоволь насладиться видом леса со множеством пересекавших его речушек, впадающих в озерца цвета янтаря. Она думала о том, что на родителей Сабины ее визит, несмотря на такой непривычный для посещений час, может оказать ободряющее воздействие оттого, что кто-то взял на себя заботу об их девочке. И Мила не ошиблась.

Мать Сабины была миниатюрной женщиной сухощавого телосложения, с лицом в мелких морщинках, придававших ей вид сильного человека.

Мила рассматривала фотографии, которые женщина всунула ей в руки, и слушала рассказ о первых и последних годах жизни Сабины. А отец девочки стоял в углу комнаты, прислонясь к стене, с опущенными глазами и скрещенными за спиной руками. Он слегка пошатывался, полностью сосредоточившись на своем дыхании. Мила не сомневалась, что его жена была самой сильной личностью в доме.

— Сабина родилась недоношенной: за восемь недель до положенного срока. Тогда мы говорили, что это большая удача, потому что у нее просто сумасшедшая воля к рождению. И это почти так и есть… — Женщина улыбнулась и посмотрела на кивнувшего мужа. — Доктора тут же сказали нам, что она не выживет, поскольку у нее слабое сердце. Но вопреки всем предсказаниям Сабина держалась, как могла. Она была ростом с мою руку, но упорно боролась, лежа в инкубаторе. И неделя за неделей ее сердце становилось все сильнее… Тогда врачи были вынуждены изменить свою точку зрения и сказали, что, вероятно, она выживет, но в ее жизни будут только больницы, лекарства и операции. В общем, было бы лучше, если мы желали бы ей смерти… — Женщина замолчала. — И я так и сделала. В какой-то момент убедила себя в том, что моя девочка будет страдать до конца своих дней, и молила, чтобы ее сердце остановилось. Но Сабина оказалась сильнее моих молитв: она развивалась, как нормальный ребенок, и через восемь месяцев после рождения мы привезли ее домой.

Мать девочки запнулась. На мгновение изменилось выражение ее лица, оно стало злым.

«Этот сукин сын свел на нет все усилия!»

Сабина была самой маленькой жертвой Альберта. Ее похитили в субботний вечер, прямо с каруселей. На глазах отца, матери и других родителей.

«Каждый следит только за своим ребенком, — сказала Роза Сара на первом собрании в Мыслительной комнате. Мила вспомнила, как она еще добавила: — Чужие дети людей не волнуют, и это факт».

Однако Мила пришла в этот дом не для утешения родителей девочки, а для того, чтобы задать им несколько вопросов. Она понимала, что должна воспользоваться этим моментом, прежде чем страдание вырвется наружу из своего временного укрытия, оставляя неизгладимый след в их душах. Еще девушка знала, что супругов уже десятки раз допрашивали об обстоятельствах исчезновения малышки. Но тот, кто этим занимался, вероятнее всего, не обладал ее опытом розыска пропавших детей.